Крючконосый не шевелился. Может, притворялся. Но скорее всего был без сознания. Если не отдал концы.

«Не знаю, как он,– подумал Ласковин,– а двое других, будут их лечить или нет, еще долго не смогут пакостить!»

– Андрей,– сказала Наташа.– Застегни куртку, ты же весь мокрый.

Андрей дернул вверх молнию, осмотрелся – никого. Три тела и пистолет, лежащий прямо на дорожке. Ласковин пнул его ногой к стене. Милиция найдет, а случайный прохожий – вряд ли. Хотя… Такую игрушку в магазине купить – без проблем.

Андрей посмотрел на часы: 22.12. Быстро он управился.

– Ладно, пошли,– сказал он.– Что-то я проголодался.

Из автомата на углу Ласковин позвонил сначала в «скорую», потом – 02. В милиции поинтересовались, кто звонит, а в «скорой» – кто встретит машину?

– Три трупа,– сказал Ласковин.– Если не поторопитесь!

И повесил трубку.

Ночевал он у Наташи. На кухне, чтобы не смущать ни себя, ни девушку. Нельзя сказать, что необходимость воздержания стоила Ласковину больших усилий. Чувство, которое он испытывал к Наташе, нельзя было назвать вожделением. Андрей очень надеялся, что будет понят правильно, но никаких объяснений дать Наташе не мог, не знал, как о таком говорить. Абсурдная ситуация. Для него.

Воскресенье они тоже провели вместе. Сходили в церковь (по предложению Ласковина – Наташа, хоть и крещеная, истовой религиозностью не отличалась), потом съездили в Гатчину, гуляли по парку меж замерзших озер, катались с ледяной горки. Ласковин демонстрировал чудеса равновесия, восхищая местную пацанву. Играли в снежки, ели горячие пирожки с капустой, танцевали под «Агату Кристи» вместе с тусовкой шестнадцатилетних школяров – словом, вели себя не по возрасту жизнерадостно. Под конец заблудились и добирались до станции уже в полной темноте.

Домой приехали жутко голодные и безумно счаст-ливые.

«Лучший мой день за последние десять лет!» – признался Андрей.

«И мой!» – сказала Наташа. Но спали они опять врозь.

– Ты такой… деликатный,– сказала Наташа утром, когда они завтракали. Андрей промолчал.

По понедельникам у Наташи были тренировки. Были, потому что Ласковин сказал: хватит, никакого каратэ. «Того, что умею я, достанет на пятерых. Если хочешь, куплю тебе газовый баллончик на всякий случай, а рэкетиров больше не будет. Это я тебе обещаю!»

И, чтобы избежать подобных «недоразумений» раз и навсегда, позвонил своему бывшему начальнику, Коню.

Конь ускакал. В Египет, погреться на солнышке. Зато Абрек, заправлявший в его отсутствие, звонку Ласковина явно обрадовался:

– А, Андрюха! Здорово! Заглянешь?

– Загляну. Прямо сегодня. Как бизнес?

– Цветем! Успеешь до обеда?

– Через час буду!

– Давай, жду!

В «Шлеме» Ласковина приветствовали, как близкого родственника. «Подвиги» его обросли мифическими подробностями, и сам он стал вроде живой легенды.

Пылкая женщина Фарида угостила белым крем-ликером из заветной бутылочки, «агенты» похлопывали по плечам: «Как дела, Андрей Александрович?»

«Вот уже и Александрович»,– думал Ласковин. Даже мадам «Главный Бухгалтер» соизволила оторваться от кресла и почтить вниманием бывшего работника.

– Ну,– сказал Абрек, когда они наконец уединились в сипякинском кабинете.– Ты ведь по делу пришел, по глазам вижу!

– Не то чтобы по делу, но… да! – согласился Ласковин.– Ты не в курсе, этот район кто курирует? – Он показал пальцем на карте Петербурга, висевшей на стене.

– За спорткомплексом? Знаю. В основном там Шига пасет. Но не он один, место богатое. А что?

– Девушка моя там танцы преподает, прикрыть хочу.

– Что, эротическое шоу? – усмехнулся Абрек.

– Да нет, обычные танцы. В школе.

– Так за каким хреном ей крыша? – удивился Абрек.– Ласковин, ты мне туфту не гони!

– Наезд уже был,– сказал Андрей сухо.– Четыре мудилы. Троих я урезонил, четвертый успел удрать.– И в двух словах описал ситуацию.– Не хочу, чтобы повторилось! – заявил он.– Поэтому и говорю: надо, чтоб ее кто-то из местных авторитетов прикрыл.

– Нет проблем,– ответил Абрек.– Счас сделаем.– Полистав книжку, набрал номер.

– Челепнова – Абрек,– сказал в трубку. И после паузы: – Шига, ты? Абрек. Просьба у меня.

У вас там школа есть… Средняя. Ну. В школе – девушка, танцы преподает. Нет, без стриптиза. Так вот, девушка эта – Спортсмена. Да, его. На нее наехали… (Прикрыв трубку, Андрею: «Это не его бойцы».) Понимаю, нет проблем, он сам уже разобрался, но, сам прикинь, что же ему, так и мочить каждого? Ты уж пусти слушок… Адрес школы? – спросил у Ласковина.

Тот пожал плечами.

– Направо от угла с Бассейной,– сказал он.– Дома два-три.

Абрек повторил.

– Ну, извини,– сказал он чуть позже и засмеялся: – Он сказал: ты такой крутой, неудобно! Ну, будь!

Положив трубку, все еще улыбаясь, сказал Ласковину:

– Шига спросил: почему ты сам к нему не обратился. Как авторитет к авторитету?

– С каких пор я в авторитетах хожу? – поинтересовался Ласковин.

– Не прибедняйся. Кто Крепленого замочил?

Глаза у Ласковина округлились:

– Я?

– Конечно, не ты! – Абрек подмигнул.– И Грише яйца надраил тоже не ты! Расслабься, я не следователь! Короче, Шига все сделает, не волнуйся. Кстати, Конь тут вознамерился филиал открыть. Не хочешь на себя взять?

– Пока нет,– усмехнулся Ласковин.– Спасибо за предложение.

– Ты подумай, не торопись, а пока давай-ка дернем за встречу!

Он нажал кнопку, и зеркальная панель справа отошла в сторону, открывая внутренность бара.

– Коньячок,– сказал Абрек, вынимая бутылку.– Настоящий армянский, еще с «красных» времен. Знаю, ты любишь!

– Люблю! – согласился Ласковин.– С меня причитается.

– О чем ты? – удивился Абрек.– Это с нас причитается. Мы на тебе хорошие деньги сделали!

– Это как? – насторожился Ласковин.

– Ну, Конь своего не упустит. И… я же тебя предупреждал, верно?

– Просветил бы? – сказал Андрей.

– Не могу! – Абрек развел руками.– Не велено! На, чокнемся! Чтоб хотелось и моглось…

– Надо бы тебе, Андрюша, одеться поприличней,– сказал отец Егорий, оглядывая своего подопечного.– Степаныч, давай ему костюм купим. Официальный прием все-таки.

– Отчего ж не купить,– согласился Смушко.– Тем более день рожденья у него скоро!

– Да есть у меня что надеть! – засмеялся Андрей.– Целый гардероб зря пылится! А вот как насчет вас, отец Егорий?