Эдвард остановился, тихо радуясь, что может вести связную беседу.

— Вот здесь я живу. Это, конечно, не Делфорд-Мэнор и не Хемпхилл-Холл.

Гостиницу “Король Георг” не окружали могучие вязы, которые смягчили бы ее суровые очертания. Как и многие здания в городе, она была выстроена совсем недавно и выглядела такой же незавершенной и унылой, как и пустошь, на которой стояла. Зима уничтожила даже остатки травы. Ни вьющихся растений, ни цветов.

Цветы… Ради Бога, Касси, это иной мир, и нужно поскорее отрешиться от тяжких воспоминаний. Я никогда не хотела этого, не хотела его!

— Тебе плохо, Касси?

Девушка подняла на него затуманенный взор.

— Нет, Эдвард, все в порядке. Я немного устала, только и всего.

Я должна забыть его, иначе никогда не найду покоя. Но она знала, хорошо знала, что никогда не сможет изгнать его из своих мыслей.

Касси неуклюже приподняла юбки, взбираясь по некрашеным ступеням крыльца. Эдвард бросил поводья конюху и догнал ее.

— А, майор Линдхерст! Я не ожидал увидеть вас раньше вечера.

Касси оказалась лицом к лицу с низеньким, чудовищно толстым мужчиной, с луноподобным лицом и маленькими светло-карими глазами. Вокруг его пояса был повязан широкий белый фартук, далеко не первой свежести. Его странное отрывистое произношение вызвало у Касси улыбку. Неужели все колонисты говорят так?

— Познакомьтесь с моей.., женой, мистер Битти.

Она приехала сегодня утром.

Хозяин на мгновение нахмурился, но тут же улыбнулся, показав ямочки на щеках. Он не знал, что майор женат, но истинный английский джентльмен никогда не распространяется о своей личной жизни.

— Сожалею, майор Линдхерст, что у меня нет других, более просторных апартаментов.

— Я знаю, в городе очень тяжело с жильем. Пожалуйста, принесите саквояж леди наверх. И чай, мистер Битти.

Я не люблю чай. Неужели Эдвард не помнит?

— Да, майор, немедленно.

Касси бывала в гостиницах всего раз или два в жизни. Она медленно поднялась по крепко сколоченной дубовой лестнице с грубыми перилами и не украшенной ковром. Тяжелые запахи непросохшего дерева, эля и пота ударили в нос. Здесь, как и во всем городе, царила интригующая, хотя не слишком приятная атмосфера.

— У меня только маленькая гостиная и спальня. Правда, из угловой комнаты открывается прекрасный вид на реку.

— А где твой лакей? Грумен?

— Денщик, — рассеянно поправил ее Эдвард. “Господи, — думал он, открывая дверь, — я веду ее к себе, как свою жену”.

Ноющая боль сковала чресла, и Эдвард замер на миг, потрясенный силой своего желания.

— Да, твой денщик.

— Грумен занимает крошечную каморку на третьем этаже. Тебе понадобится горничная, Касси?

Касси вспомнила те два с лишним месяца, проведенные на борту фрегата, где ей приходилось самой заботиться о себе.

— Нет, необязательно. Если кто-нибудь приведет в порядок мои платья, этого вполне достаточно.

Она ступила в гостиную и снова улыбнулась. Здесь все так непохоже на Делфорд-Мэнор, или Хемпхилл-Холл, или.., виллу Парезе. Чистые канифасовые занавески висели на окнах, и несколько маленьких ковриков лежали на деревянном полу. Немногочисленная мебель выглядела добротной, но крайне простой, почти бедной. Однако комната была просторной, хорошо прибранной, словом, вполне подходящей для солдата. После тесной, маленькой каюты на “Йорке” она казалась настоящим дворцом.

— Здесь вполне пристойно, Эдвард. Молодой парнишка лет четырнадцати появился в дверях с саквояжем Касси.

— Вещи леди, майор.

Эдвард словно не замечал, что карие глаза, того же цвета, что у мистера Битти, взирают на него с неприкрытым обожанием.

— Спасибо, Уилл. Поставь его в.., спальню.

— Ма сейчас принесет чай, майор, на лучшем серебряном подносе.

Миссис Битти оказалась столь же тощей, сколь упитанным был ее муж. Она с откровенным любопытством уставилась на Касси, но стоило молодой леди величественно кивнуть, как серебряный поднос немедленно очутился на маленьком круглом столике, а сама хозяйка весьма неуклюже присела в реверансе. То, что Касси не обращала на нее особенного внимания, еще больше убедило миссис Битти в благородном происхождении гостьи.

Как только они остались одни, Эдвард отстегнул саблю и бросил ее на столик рядом с подносом. Касси лишь сейчас заметила, что он прихрамывает, и вспомнила слова генерала Хау о сабельном ударе.

— Тебя тяжело ранили, Эдвард?

Она села на неудобный стул и поднесла к губам чашку с ненавистным чаем.

— Нет. Я с отрядом был на Стейтн-Айленд — это к югу от Манхэттен-Айленд, и наткнулся на шайку мятежников. Одному удалось ударить меня в бедро. Оно уже почти зажило.

— Будь осторожнее, Эдвард.

— Я солдат, Касс, — сухо улыбнулся он и нерешительно замялся, явно не зная, что сказать. — Мы с Эллиотом.., искали тебя целую неделю.

Ом сказал, что так и будет.

— Спасибо, Эдвард.

Эдвард принялся взволнованно мерить шагами комнату.

— Ради Бога, объясни, что с тобой случилось. Касси поставила чашку и судорожно сжала руки на коленях.

— Прости, что я представилась твоей женой, но иначе капитан Кроули вряд ли взял меня на борт.

— Это не важно, — нетерпеливо бросил Эдвард, и Касси отвела глаза. Конечно, все, что бы она ни придумала, не имеет значения, поступками джентльмена всегда руководит честь, и скоро она так или иначе выйдет за него замуж. Если, конечно…

— Я больше не девственница, Эдвард.

Он плотно сжал губы, но тут же взял себя в руки.

— Прошло много времени, Касси. Самое главное, что ты жива.

Девушка на мгновение закрыла глаза, зная, что он никогда не признается, как оскорблен и потрясен. Честь не позволит ему, честь и уважение к ее чувствам.

— Пожалуйста, садись, — наконец вымолвила она. — Это длинная история. Эдвард молча сел.

— За день до нашей свадьбы я отправилась ловить рыбу с благословения и одобрения Бекки.

— Какое отношение имеет к этому Бекки, черт возьми?

— Скоро узнаешь. Помнишь ту прекрасную яхту, которую мы видели накануне? Молодой человек кивнул.

— Она снова появилась. Подошла совсем близко, и я увидела ее название — “Кассандра”. Короче говоря, Эдвард, матросы взяли меня на абордаж. Владельцем и капитаном яхты оказался граф Клер. Он похитил меня.

— Энтони Уэллз?

Эдвард представил неотразимого и мужественного аристократа, и его охватило отчаяние.