— Может быть, три, — ответила я и совсем уж по-идиотски добавила: — Если повезет.

Грэм фыркнул и указал головой на капельницу.

— Ха. И это можно назвать везением?

Он обвел взглядом больничное оборудование: автоматический респиратор, кардиомонитор и прочую медицинскую технику.

— Мое содержание здесь обходится чуть ли не в сотню долларов в день. За три месяца — боже правый! — набежит десять тысяч долларов. — Он покачал головой и нахмурился. — Пустой перевод денег вот что это такое. Дело того не стоит.

Его светло-серые глаза блеснули.

— Я шотландец, вы ведь знаете. Всегда был бережливым и не хочу изменять этой привычке.

— В общем, я сделала это для него, — сказала я, глядя в потолок. — Точнее, мы сделали это вместе. В курсе лечения для смягчения боли мы использовали морфин. Он действует примерно как настойка опия, только гораздо сильнее. Я откачала половину ампулы этого препарата, разбавив остаток водой. Это означало, что примерно в течение двадцати четырех часов он не получит полноценного облегчения и будет страдать, но другого способа раздобыть достаточно большую дозу, не рискуя разоблачением, не было. Мы обсуждали возможность использования одного медицинского препарата, который я изучала и свойства которого знала достаточно хорошо, чтобы добиться нужного эффекта, но у меня не было уверенности в полной безболезненности этого лекарства, а Грэм не хотел допускать, чтобы кто-то, заподозрив неладное, предъявил мне обвинение и потребовал экспертизы.

— А, это что-то вроде следствия коронера?

— В какой-то мере. Морфин в крови Грэма должен был находиться в любом случае, так что это ничего бы не доказывало. И мы сделали все, как было задумано.

У меня вырвался глубокий вздох.

— Если бы я просто сделала ему инъекцию и ушла, как он и просил, не было бы никаких проблем.

Джейми молчал, пристально глядя на меня.

— Однако на это меня не хватило.

Я посмотрела на свою левую руку, и перед моим взором возникла не собственная гладкая кожа, а большая, узловатая ручища профессионального рыбака. И пересекавшая запястье набухшая зеленоватая вена.

— Я ввела иглу… — Сказав это, я непроизвольно потерла пальцами место на запястье, где большая вена пересекает лучевую кость. — Но никак не могла надавить на поршень.

В моей памяти, словно наяву, возникла эта картина: Грэм Мензис поднимает другую руку, кладет поверх моей и надавливает. Сил у него, конечно, оставалось немного, но на это их хватило.

— Я сидела рядом, пока он не отошел, и держала его за руку.

Даже сейчас мои пальцы хранили память о том ощущении, о замедляющемся, сходящем на нет пульсе. Стряхнуть воспоминание мне удалось, лишь посмотрев на Джейми.

— Я держала его за руку, дожидаясь очередного биения, которого так и не дождалась. И тут вошла медсестра.

То была одна из самых молодых сестер, нервная, впечатлительная девушка. При малом опыте она все же могла отличить покойника от живого человека. А еще она увидела, как я сижу рядом и ничего не предпринимаю, — совсем не врачебное поведение. Не говоря уже о том, что рядом на столе лежал пустой шприц из-под морфия.

— Разумеется, она рассказала об увиденном.

— Кто бы в этом сомневался.

— Однако у меня хватило самообладания на то, чтобы сразу после ее ухода бросить шприц в мусоросжигатель, так что у руководства против меня не было ничего, кроме ее слов. Дело замяли.

Я поморщилась.

— А на следующей неделе мне предложили должность заведующей целого отделения. Представляешь? Стать важной шишкой. Прекрасный кабинет на шестом этаже больницы. Как можно дальше от пациентов. Чтобы я ненароком не убила кого-нибудь еще.

Я продолжала рассеянно потирать запястье, пока Джейми не положил свою руку поверх моей.

— Когда это произошло, англичаночка? — тихо спросил он.

— Как раз перед тем, как я отправилась с Бри в Шотландию. Собственно говоря, поэтому и отправилась. Они предоставили мне длительный отпуск, мол, я перетрудилась и заслужила отдых.

Скрыть иронию в голосе я даже не пыталась.

— Понимаю.

Его рука казалась мне теплой, хоть я и лежала в лихорадке.

— Но если бы не потеря работы, ты бы отправилась, англичаночка? Не просто в Шотландию, а ко мне?

— Не знаю, — ответила я. — Правда не знаю. Если бы я не поехала в Шотландию, то не встретила бы Роджера Уэйкфилда, который выяснил, что ты… — Я запнулась, ошеломленная внезапной мыслью. — Но ведь по сути, это Грэм отправил меня в Шотландию! Попросил когда-нибудь съездить туда, передать от него привет Абердину.

Я вскинула глаза на Джейми.

— А ведь его просьба осталась невыполненной. В Абердине я так и не побывала.

— Не переживай, англичаночка. — Джейми сжал мою руку. — Я отвезу тебя туда, как только мы вернемся. Правда, — прозаично добавил он, — смотреть там особо не на что.

В каюте становилось душно. Мой муж встал и направился к кормовому окошку, чтобы впустить воздуху.

— Джейми, — спросила я, глядя ему в спину. — Чего ты хочешь?

Он оглянулся и задумчиво нахмурился.

— Ну, наверное, апельсина. Вроде бы в столе должен быть, а?

Не дожидаясь ответа, он выдвинул ящик стола и вытащил небольшую чашу с апельсинами, казавшимися особенно яркими на фоне бумаг и перьев.

— А ты не хочешь?

— Ничего не имею против, — с улыбкой ответила я. — Только вопрос мой был о другом. О том, чего ты хочешь в жизни. Иными словами, что ты собираешься делать после того, как найдешь Айена?

— О!

Джейми сел, держа в руке апельсин, и уставился на него.

— Знаешь, — промолвил он наконец, — по-моему, никто никогда не задавал мне этого вопроса — чего я хочу.

В его голосе звучало легкое удивление.

— Может быть, потому, что у тебя не так часто имелся выбор, — заметила я. — Сейчас, однако, он есть.

Несколько мгновений Джейми крутил апельсин в руках, склонившись над пупырчатым шариком.

— Вероятно, ты понимаешь, что мы не сможем вернуться в Шотландию, во всяком случае, некоторое время.

Я, разумеется, рассказала ему о Томпкинсе и о кознях сэра Персиваля, но у нас было мало времени, чтобы обсудить эти сведения и вытекающие из них последствия.

— Конечно, потому и спрашиваю, — ответила я и замолчала, давая ему собраться с мыслями.

Джейми годами вел жизнь изгоя, то скрываясь, то занимаясь тайными делами и меняя личины. Но сейчас все раскрылось, и для него не существовало никакой возможности вернуться к какому-нибудь из прежних видов деятельности, да и вообще открыто появиться в Шотландии.