В 2 ч 10 мин. командир дивизии полковник М. А. Зашибалов, не получив других распоряжений от командира корпуса, приказал подать сигнал „Буря” (боевая тревога, по которой командиры стрелковых и артиллерийских полков были обязаны вскрыть пакет и действовать согласно содержащимся в нём указаниям), поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем для занятия участков и районов обороны.

…В статье использованы воспоминания командира 86 сд М. А. Зашибалова».

(«86-я сд: первые дни войны», полковник В. С. Степанов.).

Так что выходит, что никакого чёткого и внятного приказа от Павлова в армиях не получали, и дальше действовали действительно самостоятельно. Или получали приказы ещё от кого-то. Сам Павлов получил «на руки» текст «Директивы № 1» к 1.30, но доводить до подчинённых ему войск не спешил. И на примере действий отдельных комдивов, «самостоятельно» начавших войну в западных округах, складывается впечатление, что действительно происходило некое приведение войск в боевую готовность «по личной инициативе». Но делалось это не «вопреки Сталину» или вообще Москве (например, командованием ПрибОВО), а вопреки именно командованию округов и именно командующими армиями, а точнее, комкорами и комдивами.

Т. е. комдивы, видя, что вытворяют их старшие начальники в штабах округов (которые докладывали лично Сталину о том, что «всё спокойно»), действительно по личной инициативе принимали различные меры по повышению боевой готовности. И даже поднимали свои части по тревоге, получив от пограничников сведения о приготовлениях немцев по переправе через пограничные реки. Также не стоит забывать, что члены военных советов армий также давали некую информацию о том, что в округа в эти часы должна прийти важная шифровка из Москвы – об этом чуть ниже.

Кстати, и в дивизии Борзилова предусматривалось учение на эти дни, как и во многих частях ЗапОВО, которые Павлов обязан был отменять сразу после 10-го и тем более 18 июня:

«…на 22 июня 1941 года дивизия была укомплектована в личном составе: рядовым на 98 проц., младшим начсоставом на 60 проц. и командным составом на 80 проц. Материальной частью: тяжёлые танки – 51, средние танки – 150, БТ-5/7 – 125, Т-26 – 42 единицы… (Таким образом, в одной только дивизии Борзилова было 200 новейших танков Т-34 и КБ с противоснарядным бронированием. – М. С .) Части дивизии находились в основном районе дислокациим. Хоро-Новосёлки-Жолтки и готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом армии…»

Для М. Солонина это ещё одно «подтверждение» того, что Сталин собирался «первым напасть на Гитлера»:

«Ещё одно свидетельство того, что в конце июня 1941 г. в Западном особом военном округе, уже официально преобразованном решением Политбюро ЦК от 21 июня 1941 г. в Западный фронт, готовились к крупной „игре”.

Из других документов известно, что незадолго до начала этой „игры” в танки мехкорпусов Западного ОБО были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано „всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану”…»

Фраза, взятая в кавычки: «всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану», относится к 6-му механизированному корпусу генерал-майора М. Г. Хацкилевича.

На сайте http://mechcorps.rkka.ru/files/mechcorps/pages выложена большая статья о 6-м мехкорпусе ЗапОВО, в состав которого и входила 7-я танковая дивизия С. В. Борзилова (как и 86-я сд М. А. Зашибалова, входившая в 10-ю армию, которой командовали генералы Голубев и Ляпин). (Кстати, там же выложен и «Доклад Борзилова»).

«6-й механизированный корпус, в/ч 9090. 10-я армия. Западный ОВО. Белосток»:

«…Дивизионы ПВО дивизий находились на окружном полигоне в районе села Крупки в 120 километрах восточнее Минска. Выступив 22 июня в направлении своей постоянной дислокации, зенитные дивизионы 6-го корпуса были использованы на других направлениях в качестве средства противотанковой обороны и в дальнейшем отходили на восток в составе других соединений.

Незадолго до начала войны командиром корпуса генерал-майором Хацкилевичем было проведено совещание с командирами дивизий, на котором была поставлена задача повышения боеготовности войск корпуса. В соответствии с этим в танки были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано „всё делать без шумихи, никому об этом не говорить, учёбу продолжать по плану”…

Боевые действия:

В 2 часа 10 минут 22 июня по корпусу была объявлена боевая тревога. Танковые дивизии были выведены из военных городков в свои районы сосредоточения. Первые же налёты авиации противника пришлись по пустым лагерям. В 7-й танковой дивизии имелись несколько раненых, материальная часть не пострадала…»

Из этого текста складывается впечатление, что Хацкилевич именно по личной инициативе и втайне от вышестоящего, окружного командования (но наверняка по согласованию со своим армейским) и приводил за несколько дней до 22 июня в повышенную боевую готовность дивизии своего «приграничного» корпуса, самого боеспособного во всех округах. Как приводили и остальные дивизии и корпуса в эти же дни – 18–20 июня (в 6-м мк был 1131 танк, 242 бронемашины, 162 орудия…).

Но в том же ПрибОВО тоже были приказы о повышении боевой готовности перед 22 июня, но это были всё же приказы по корпусам, а не «устная самодеятельность» комкоров, и писали в них так:

ПРИКАЗ КОМАНДИРА 12-го МЕХАНИЗИРОВАННОГО КОРПУСА № 0038 ОТ 18 ИЮНЯ 1941 г. О ПРИВЕДЕНИИ ЧАСТЕЙ КОРПУСА В БОЕВУЮ ГОТОВНОСТЬ…

1. С получением настоящего приказа привести в боевую готовность все части.

2. Части приводить в боевую готовность в соответствии с планами поднятия по боевой тревоге, но самой тревоги не объявлять. Всю работу проводить быстро, но без шума, без паники и болтливости, имея положенные нормы носимых и возимых запасов продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и остальных видов военно-технического обеспечения. С собой брать только необходимое для жизни и боя…»

А в ЗапОВО вроде бы Хацкилевич ставит задачу и «требует» в личном, устном приказе своим подчиненным: «…все делать без шумихи, никому об этом не говорить»… » Впрочем Рокоссовский с Федюнинским тоже, на квартире у Федюнинского, обсуждали, как им вместе воевать в случае войны.

В рассказе о 6-м мехкорпусе сказано, что тревога в 2 часа ночи объявлялась Хацкилевичем «по корпусу». Но не говорится, что это исходило из штаба округа и по приказу Павлова, тем более приказ по округу появился только после 2 ч 35 мин. Т. е. текста приказа наркома («подробностей») в армиях до 2.30 в глаза не видели и, так же, как и в войсках ПрибОВО, действовали на свой страх и риск, понимая, что в штабе округа творится нечто не понятное. Опять же, Хацкилевич за несколько дней до нападения даёт команду загрузить снаряды в танки.

Также о том, как и в какое время в ЗапОВО пришла «шифровка» из Москвы и как её доводили до штабов армий и особенно до штаба 10-й армии, есть свидетельство от 15 июля 1941-го. Это свидетельство широко известно и часто используется в литературе «о 22 июня» (например, в «Красной звезде», 17 июня 2006 г., «Тот самый первый день», М. Мягковым (http://ww.redstar.ru/2006/06/17_0б/6_01.html):