Максимов почувствовал, как под его рукой напряглась спина Карины. Погладил между острыми лопатками, успокаивая.

— Вот Леон — другое дело, — продолжил он. — К риску ему не привыкать. Но ради чего рисковать? Ради идеи, иллюзий и химер? Так это удел пушечного мяса, а не умного человека. А ты умен, практичен и расчетлив, Леон, если с такой профессией сумел до сих пор остаться в живых. Видишь, я высокого мнения о тебе. — Максимов сделал паузу, пригубив ликер. — Несмотря на то, что ты посмел спекулировать добрым именем моего деда.

Леон нахмурился.

— Профессор Арсеньев скомпрометирован — это факт, — с нажимом произнес он.

— До встречи с тобой меня это тревожило. А теперь — нет. — Максимов перевел взгляд на Эрику, вновь обращаясь только к ней. — Позволю себе процитировать Генри Киссенджера:[47]«В политике есть принципы и есть национальные интересы. Плохо, когда в угоду принципам жертвуют национальными интересами». А так как я сам себе государство, то мои личные интересы доминируют над моральными принципами. Родственные отношения — это лишь принцип. Но есть личные интересы. Я ясно выразился?

Леон бросил на Эрику недоуменный взгляд. А она расхохоталась, закинув голову.

— Браво, Макс! Зверь почуял добычу, не так ли? — Она отсалютовала Максимову бокалом с мартини. — Леон, что ты выпучился? Макс же ясно сказал, он хочет свою долю.

— И не от Пулитцеровской премии, естественно, — вставил Максимов.

— Один уже просил долю. Сейчас лежит с пробитой головой, — пробурчал Леон.

— Надеюсь, что мне повезет. Как до сих пор везло вам, — парировал Максимов. Он поднял взгляд на Карину. — Похоже, моя дорогая, нам выпал шанс заработать кругленькую сумму. Дело в том, что в горах Таджикистана лежит клад. Как ты считаешь, сколько нам полагается, если мы поможем его откопать?

— Пятьдесят процентов, — не задумываясь, ответила Карина.

— Устами младенца, — улыбнулся Максимов.

Эрика промолчала, пощипывая губами кромку бокала.

А Леон выпалил:

— Бред!

— Не больший, чем рассчитывать, что я поверю в сказку о том, что полтора десятка человек унесли на себе содержимое четырех грузовиков. По горным тропам, ага! — Максимов стал предельно серьезен. — Вывод: из груза взяли только самое ценное. На себе уносили лишь малую толику, чтобы подтвердить успех операции. А большая часть похищенного укрыта где-то в районе Мертвого города. Только вы, ребята, избрали весьма неудачный предлог, чтобы туда вернуться. И хозяин груза, и поставщики, и заказчик операции боятся одного — привлечь к себе внимание. Так какого черта вы решили играть в журналистское расследование? Или вы рассчитывали, что на гребне волны скандала вас принесет прямо к кладу? Как человек немного сведущий в «черном» арт-бизнесе, смею утверждать, что вы сделали все, чтобы оказаться в Рейне раньше, чем взойдет солнце. Леон набрал воздуха, готовясь что-то сказать, но Эрика резко его осадила:

— Помолчи! — Она сделала маленький глоток мартини и отставила бокал. — Если у тебя есть конкретное предложение, я готова обсудить условия контракта.

«Вот и выяснили, кто в доме хозяин», — подумал Максимов.

В Эрике, наконец, взыграла кровь предков, привыкших чувствовать себя хозяевами положения, как бы ни складывались обстоятельства.

В чаще леса воздух сделался густым и влажным, как в остывшей бане. И пахло так же: сырым деревом и раз мокшей хвоей. Стало труднее дышать. Впрочем, это Энке списал на нервное напряжение. В движении оно, он знал, не так бы чувствовалось, а стоять на месте, прислушиваясь к ночным шорохам, — пытка.

Он невольно позавидовал молодым, тем, что сейчас беззвучно, ступая по-кошачьи, крались к домику. У них уже достаточно опыта, чтобы удары сердца не ухали в груди, заглушая собой все вокруг. И они все еще молоды — могут пьянеть от ощущения предстоящей схватки. Они все еще считают, что выживает тот, у кого не дрогнет рука, у кого между мыслью и ударом проходит доля секунды.

Счастливцы!

Сам Энке давно перешел в возраст мудрости, когда знаешь, что дар предвидения важнее грубой силы, а удар надо наносить только в нужный момент, и не беда, если ждать его приходится бесконечно долго. Главное — не упустить момент.

Он стоял, прижавшись спиной к толстому стволу. Слева, сквозь редеющие кусты, в лунном свете белела колея, уводящая от асфальтовой дороги к охотничьему домику. Сам домик отсюда не был виден, Энке не решился приблизиться: ходить так же бесшумно, как молодежь, уже разучился.

Энке посмотрел на светящийся циферблат часов. Прошло десять минут, как фигуры в черных комбинезонах растаяли в темноте. Сейчас наверняка его люди взяли дом в кольцо и медленно подкрадываются к рубежу атаки.

Энке достал мобильный телефон. Нажал первые три цифры кода. И остановился.

— Черт! — прошептал он. — Тебе действительно пора на пенсию. Забыть семь цифр, это надо же!

Пришлось лезть в карман за визиткой. Плащ заскреб по шершавому стволу, зацепившаяся за рукав ветка, выгнувшись, тихо треснула. Энке замер.

«Хорошо, что старых мозгов хватило остаться здесь и не соваться дальше! Шума наделал бы, как медведь».

В зеленом свечении дисплея он рассмотрел номер на карточке. Быстро потыкал пальцем в кнопки набора. Плотно прижал трубку к уху.

— Еще раз здравствуй, друг, — пришлось говорить шепотом и по-русски. — У тебя осталась моя вещица. Я зайду через пару минут и заберу ее.

Он отключил связь.

Что-то больно кольнуло в шею. Так, что Энке не удержался и хлопнул ладонью, накрыв место укола. Боль не утихла, жаркой волной хлестнула к плечу и дальше, вниз — к сердцу.

Энке поднес ладонь к лицу. Пальцы были измазаны чем-то черным.

«Для комара многовато. Клещ, наверное», — подумал он.

И тут горло сдавила судорога, Энке широко распахнул рот, пытаясь вздохнуть, но не смог.

Последнее, что он увидел, была темнота, которая начала сгущаться, принимая очертания низкорослого худого человека.

А потом темнота залепила глаза…

Энке оказался слишком грузным, чтобы подхватить его на руки. Поэтому Сакура прижал его спиной к дереву и придерживал, позволяя телу скользить вниз по стволу. Энке оседал на ослабевших ногах, яд еще не сделал мышцы каменными, он лишь сжал в комок сердце и сдавил горло.

Уложив Энке на траву, Сакура первым делом вытащил из его скрюченных пальцев мобильный телефон. Отщелкнул заднюю крышку, отсоединил пластинку сим-карты. Все, что хранилось в памяти телефона, теперь стало трофеем. Сакура пошарил по внутренним карманам одежды убитого. Нашел записную книжку. Вместе с сим-картой спрятал за пазухой комбинезона.