Все небольшое пространство комнаты завалено стоя́щими неаккуратными стопками холстами: бумажными, из ткани и фанеры, разных размеров… Некоторые полотна пустовали, но на всех остальных, что были повернуты ко мне лицом, виднелся один единственный рисунок – черный квадрат. Самый большой из всех был прикреплен к деревянной раме, прибитой гвоздем к одной из стен.

Мне было холодно. Холодно от того, что я чувствовал присутствие опасности, чего-то пугающего и грозящего царящим здесь вечным сумраком. Хотелось уйти, выскочить, выбежать обратно в эту дверь… спасательную щель, откуда доносится убаюкивающий перестук железных колес. Но вместо побега ни секунды не раздумывая я дернул за ручку, и дверь с легкостью закрылась, лишив меня путей к отступлению.

Сразу же полумрак комнаты начал пожирать любые звуки, окружив меня мертвой… именно мертвой тишиной.

– Ты нашел меня… Искал, искал, долго искал, и нашел. Теперь, вот, даешь мне часы, в которых нет смысла… здесь нет в них смысла… Зачем?! – услышал я голос человека, скрипучий, будто он вот-вот разразиться рыданием. Но при этом голос принадлежал явно молодому человеку. Говорил медленно, подолгу взвешивая каждое слово, как если бы звуки ему давались с трудом.

Человек не собирался оборачиваться, все так же неподвижно восседая на стуле. «Ну что ж, если гора не идет к Магомеду…» Стараясь преодолеть бурлящий внутри страх, я сделал шаги навстречу чему-то пугающему, с настороженностью вышагивая по узкому проходу между стопок холстов.

Я ожидал увидеть все что угодно, только не…

– Будто специально состарили мальчика, да? Себе я не нравлюсь… поэтому зеркало разбилось… было зеркало, а теперь его нет… И теперь можно не смотреть на себя, не видеть эту дряблую кожу, этого старика, – сказал человек.

– Кто ты? – спросил я его. Он очень четко подметил, что выглядит, будто искусственно состарился. Но за густо рассыпанными по коже морщинами можно было узнать лицо подростка – это улавливалось в еще не до конца сформированных чертах лица, в округлости тела… Он не смотрел на меня, не отрывал выжженный взгляд от циферблата. Глаза его слезились, но он не плакал.

В левой руке человек держал часы, в правой – кисточку, измазанную черной краской, как и обе его руки. На столе перед ним лежал очередной холст с очередным черным квадратом.

Соединив все вместе, я увидел перед собой лишь выцветшую, пустую сущность… выгоревшую на солнце некогда живую фигуру человека. До конца я не мог понять, кто находится передо мной, но ощущение, что я максимально близко подобрался ко многим ответам, подсказывало мне важность того, кто сейчас блеклым взором глядел на бессмысленный механизм часов.

– Ты кто? – повторил я свой вопрос требующим тоном, зная, что сейчас за моей силой скрывается дикий страх и ужас, и я не позволяю себе их почувствовать до конца.

Он отрывает взгляд от часов и смотрит в мою сторону, но не на меня. Кажется, будто я превратился в бесплотный дух, и теперь сквозь меня все хорошо просматривается.

– Я рисую… – кратко отвечает он и замолкает.

– Ты художник? – стараясь получить нормальные объяснения, спрашиваю я.

– Нет… – качает он головой. – Я всего лишь рисую то, что может быть чем угодно… И я тоже могу оказаться чем угодно…

– Ты художник, – уже не спрашивая, а утверждая, настаиваю я.

– Зови меня как угодно… но от этого я не перестану быть крайней точкой. Я – крайняя точка, и после меня в зависимости от твоего выбора, будет бесконечное блуждание в тумане или новый путь… Назови меня как угодно, но я все равно останусь в первую очередь тем, кого ты искал…

Он так странно говорит, мне трудно его понимать. Эти витиеватые фразы, эти странные обороты, но при этом я откуда-то знаю (мне кажется, что я вообще очень хорошо могу понять этого человека), он не пытается меня запутать, как например, Хранитель Старого Здания. Просто он не способен изъясняться по-другому. Но все же я решаю спросить его, почему он говорит загадками.

– Я говорю как есть… – отвечает он. – Просто ты не способен услышать больше, чем позволяешь себе…

Что это значит? Что я не хочу слышать правду? Или я не способен увидеть истинный смысл его слов? Если придется разгадывать каждый его ответ, то так можно просто свихнуться. Я решил просто слушать, улавливая лишь то, что «способен понять».

В первую очередь следует узнать кто он и что это за место. Придется спрашивать с разных сторон, подыскивая, как бы сказал Старик, «правильные вопросы».

– Что это за место? – я вновь скольжу взглядом по грязным обоям, облупившемуся потолку и старому паркету… Ужасное зрелище.

Он кладет часы перед собой на стол, и начинает говорить:

– Это место… куда попадают потерянные вещи…

– Эта комната такое место?

– Эта комната всего лишь маленькая ячейка, отведенная для меня… Я – потеря… Ты потерял меня, и теперь я здесь… рисую… рисую… рисую…

– Я потерял тебя? – как ни стараюсь, я не могу понять.

– Да… Предав себя, ты потерял меня… И вот я здесь, и ты… тоже… здесь…

– Я не понимаю! Пожалуйста, помоги мне понять, – прошу я его, но он никак не реагирует. На меня почему-то тяжким грузом наваливается отчаянье, безысходность. Я знаю, что если не пойму тех истин, что способен объяснить лишь вот этот странный, и кажется чем-то очень родной человек, я вновь окажусь в самом начале своего пути.

Я уже собирался еще раз спросить, и если потребуется умолять его, когда незнакомец сам стал говорить:

– Я могу быть кем угодно… Когда рождается новый человек, вместе с ним рождается новая, чистая энергия… Энергия его свершений… Энергия, которую он должен реализовать, выпустить на волю, воплотить в жизнь. У всего, что создает человек, что создает живое существо, есть душа… даже у идей… тем более у идей есть душа… Ты родился, чтобы воплотить больш у ю, огромную идею о любви, об идеальных отношениях между людьми… Это была твоя Миссия на Земле, но ты ее предал… ты меня предал… ты себя предал…

Все на свете куда-то должно деваться… Не бывает так, что энергия возникает из ниоткуда и исчезает в никуда… Все куда-то должно быть потрачено… Каждый человек должен истратит себя до последней капли… Иначе, произойдет вот так… придется сидеть и ждать, ждать… пока меня не найдут… Пока кто-то другой не расскажет о том, что должен был рассказывать ты… А так я жду… и трачусь по чуть-чуть… еле-еле…

Человек тяжко вздохнул:

– Я – твоя Миссия, что не была осуществлена… Я – невысказанная тобой Идея…

– Но почему?! – чуть не вскрикиваю я. Все происходит так же, как и с остальными встреченными на пути людьми – они рассказывали о последствиях моей жизни, но не капельки о ней самой, а мне нужно вспомнить, нужно понять, что произошло на самом деле.

– Почему?.. – улыбается парень-старик. – Каждый рождается для чего-то… Ты родился чтобы воплотить в жизнь меня – твою Идею… Ведь сначала у Бога появляется Идея, задумка требующая воплощения на Земле, и только потом появляется душа вокруг Идеи, а вокруг души – тело. Как яйцо… Желток, белок, скорлупа… Ты не воплотил меня, не истратил себя… Может быть просто ничего не делал, а может, пошел не тем путем, или еще что… Я не знаю, а лишь рисую… и рисую…