Обратив внимание, что немецкие самолеты в первую очередь охотятся за нефтеналивными составами, железнодорожники стали обшивать цистерны досками, маскируя их под обычные вагоны, под платформы с лесом. Вдоль путей были вырыты капониры, в которых находились трактора и другая техника для быстрого растаскивания сгоревших вагонов. Но пробки все равно возникали. Никакого способа связи со станциями не было. Машинистам выдавали предупреждения, что впереди отправлен поезд с интервалом в 10 минут, и паровозные бригады обеспечивали безопасность движения своей бдительностью, а порой и ценой своей жизни. В дальнейшем для сопровождения нефтеналивных составов были сформированы подвижные противопожарные группы. В состав почти каждого эшелона включались один-два пожарных вагона и цистерна с водой.

Но, помимо больших потерь, возникала еще одна существенная проблема. До начала бомбежек движение эшелонов осуществлялось участками по 80—100 км, именно такое расстояние мог без дозаправки водой и углем преодолеть паровоз. Далее на участковой станции он отцеплялся от состава и переходил на другой путь, а эстафету принимал заправленный паровоз. Первый же, пополнив запасы, прицеплял состав, следующий в обратном направлении, и вел его до следующей участковой станции. Постоянные бомбардировки сломали этот порядок. Участковые станции были разрушены, резервуары с водой разбиты, уголь сгорел. В этих условиях приходилось включать в состав эшелона два-три, а иногда и пять полностью заправленных паровозов, которые почти безостановочно вели поезда от Астрахани до станции Урбах около Саратова. Кроме того, дополнительно прицеплялись вагоны с углем, а также платформы с зенитками. Все это значительно увеличило размеры эшелонов, превратив их фактически в огромные железнодорожные караваны.

Значительно сократилась скорость движения. В сентябре, а потом и в октябре на участке от Астрахани до Саратова поезда преодолевали за сутки не более 30—40 км, а на участке Баскунчак – Эльтон и того меньше. При этом простои на узловых станциях, несмотря на отчаянные усилия железнодорожников, доходили до семи суток[108]. В районе Саратова, Энгельса и Аткарска к 22 сентября скопились 5124 вагона, в т.ч. около тысячи с воинскими грузами, еще 2700 вагонов находились «в движении», переползая от станции к станции с черепашьей скоростью. Руководство железной дороги умоляло командование 8-й воздушной армии и 102-й авиадивизии усилить противовоздушную оборону хотя бы узловых станций. Но в условиях ожесточенных боев под Сталинградом сделать это не было никакой возможности.

18 сентября во время налета на станцию Джаныбек старшина С. Танов из 437-го ИАП перехватил группу Ju-88 и зашел в хвост одному из бомбардировщиков. Однако оружие, как обычно, заклинило, и летчику ничего не оставалось, как идти на таран. В последний момент пилот «Юнкерса» отвернул, и удар пришелся не по хвостовому оперению, а по крылу, у которого отлетела консоль. Сам Танов сразу же выпрыгнул на парашюте, однако стропы зацепились за падающий самолет и летчик погиб. Ju-88, несмотря на повреждения, развернулся на юго-запад, но, пролетев 20 км, начал разваливаться в воздухе и вскоре рухнул на землю на берегу озера Эльтон.

Теперь значительную часть нефтепродуктов приходилось отправлять не в Астрахань, а в Гурьев, находящийся в 300 км восточнее и пока не подвергавшийся налетам. В спешном порядке здесь был углублен Каспийско-Уральский канал, причем из-за нехватки земснарядов дно просто взрывали динамитом. Были срочно построены дополнительные причалы, проложен нефтепровод от пункта Ширина до острова Пеший, из Махачкалы по морю пригнали два резервуара по семь тысяч тонн каждый, в качестве нефтехранилищ было решено даже использовать посаженные на мель баржи. Но и всего этого оказалось недостаточно, поэтому часть нефтяного потока направили в Туркмению. В Красноводске наспех удлинили причал, соорудили импровизированные нефтехранилища. Из Гурьева нефтепродукты частично перевозились танкерами по р. Урал, частично эшелонами по маршруту Гурьев – Макат – Актюбинск – Уральск и далее на нефтеперегонные заводы Поволжья. Теперь, чтобы добраться с Каспийского моря до, скажем, Саратовского крекинг-завода, цистерне надо было проделать путь в полторы тысячи километров! А уж через Туркмению и считать-то не стоит…

Советское руководство опасалось, что противник вскоре может занять Баку, но еще больше боялось массированного налета на него. Поэтому все были одержимы только одним – вывезти в восточные районы как можно больше нефти. Танкеров не хватало, поэтому цистерны переправлялись буксирами прямо по воде караванами по 12—15 штук. Потери при таком экзотическом способе транспортировки были неизбежны. В Каспийском море регулярно случаются штормы, поэтому многие цистерны отцеплялись и уносились в свободное плавание, часть потом тонула, часто выбрасывалась на берег.

Сталинградский ад

Продолжались и упорные воздушные бои непосредственно над Сталинградом. Его панорама уже представляла собой сплошные развалины, даже у немцев он получил печальное прозвище «города без единого дерева». С воздуха ориентиром для летчиков служила химическая фабрика «Лазурь», полностью разрушенная, но заметная благодаря подходившей к ней железнодорожной ветке, которую из-за своеобразной формы прозвали «теннисной ракеткой». Только в течение 12 сентября на Сталинград были сброшены 856 фугасных и осколочных бомб всех калибров. В результате в городе возникли много новых пожаров, погибли около 300 человек мирного населения. В воздухе во всем междуречье Волги и Дона продолжались ожесточенные схватки между истребителями.

На следующее утро, в 04.45 по берлинскому времени, дивизии 6-й армии Вермахта начали штурм города на участке от Мамаева кургана до пригорода Минина. Одновременно «Юнкерсы» и «Хейнкели» в очередной раз подвергли кварталы массированной бомбардировке. Повсюду поднималась кирпичная пыль, окрашивая небо в бледно-бурый цвет и закрывая вид на Волгу. В результате к исходу 15 сентября немцам удалось захватить Мамаев курган, железнодорожное депо, здание Госбанка и ряд других опорных пунктов. В этот день были потоплены три из четырех паровых паромов, осуществлявших перевозки с левого берега на правый.

Сталинградский городской комитет обороны во главе с Чуяновым, до этого остававшийся на территории города, сбежал на восточный берег, перебазировавшись сначала в Красную Слободу, а затем еще дальше – в совхоз «Сахарный». Впрочем, этот орган, управлявший Сталинградом в течение почти целого года, был больше не нужен, поскольку бои шли уже на берегу Волги. Гражданские органы власти были не в силах влиять на обстановку. Отныне Чуянов изучал складывающуюся обстановку только по картам, а по совместительству выполнял роль проводника по заволжской степи, направляя к переправам подходящие с востока резервы. По ночам он поднимался на возвышенности и с тоской смотрел на виднеющийся вдали горящий город: «Тяжело смотреть ночью на горящий город с восточного берега. Просто не верится, что там есть люди… »

Немецкая авиация беспрерывно бомбила Сталинград, а также совершила массированный налет на поселок Красная Слобода, расположенный напротив, на восточном берегу Волги. Повсюду горели пожары, в небо поднимались огромные столбы дыма. Организованные переправы через реку были нарушены, толпы раненых вынуждены были оставаться под обрывом на берегу. Наиболее отчаянные собственными силами изготовляли плоты и пытались с наступлением темноты самостоятельно пересечь Волгу. Однако течение уносило их вниз, к Бекетовке и Красноармейску, там они разбредались по деревням в поисках помощи. Контролировать обстановку в незанятых противником районах Сталинграда также становилось все труднее. Среди развалин сновали группы мародеров и дезертиров, а также жители в поисках воды и пищи. Случались даже нападения на блюстителей порядка. Так, в 23.00 15 сентября в районе городского базара была обстреляна оперативная группа НКВД…