В августе Путин плавал с аквалангом в Черном море, вблизи места археологических раскопок, и вынырнул, держа в руках две греческих амфоры, удобно лежавшие на морском дне, где их столетиями не замечали тысячи других ныряльщиков. Видимо, его чародейству не было предела. Для него возвращение на президентский пост не составляло труда.

На съезде «Единой России» 24 сентября было объявлено, что Путин действительно намерен баллотироваться в президенты, а Медведев может стать его премьер-министром. После всех разговоров Медведева о политической, экономической стагнации и необходимости реформ Россия вновь столкнулась с вероятностью еще на 12 лет оказаться под правлением Путина. Мечты, высказанные Медведевым в статье «Россия, вперед!», развеялись. Выяснилось, что все разговоры прошлых лет о том, что «решение будет принято, когда придет время», были бессмысленной комедией: смену мест обсудили еще несколько лет назад, когда Путин передавал бразды правления Медведеву.

Поскольку процессом на телевидении и выборами управлял Кремль, почти не вызывало сомнений то, что в марте 2012 г. Путин будет вновь избран президентом. Будущее России решили два человека за закрытыми дверями.

Картина России, вырисовывающаяся на этих страницах, — совсем не та, какую я хотел бы нарисовать или какую представлял себе 20 лет назад, когда страна выбралась из разрушений и унижений коммунизма1.

После обнадеживающего начала, когда Путин предпринимал меры для стимулирования экономики и обхаживал Запад, он возглавил процесс, в ходе которого попирались свобода СМИ и демократия, развился культ личности. Экономика страны остается во многом зависимой от экспорта сырья, достойной упоминания современной производственной базы почти не существует. Коррупция, по признанию самого правительства, ошеломляет, скрепляя государство, в котором господствует клика друзей и коллег Путина по КГБ, Санкт-Петербургу и даже дачному кооперативу. Если Дмитрий Медведев действительно хотел изменить все это к лучшему, он потерпел сокрушительное поражение. Обещание Путина принять жесткие меры против олигархов относится лишь к тем из них, которые противостоят ему в политическом отношении, в то время как богатства страны сосредотачиваются в руках баснословно богатых магнатов и государственных чиновников. Земля с неисчерпаемыми человеческими и природными ресурсами, два десятилетия назад освобожденная от тисков тоталитаризма, так и не расцвела. Согласно данным опросов, около 40 % молодежи предпочли бы жить где-нибудь в другом месте, а не в России2.

Поэтому вряд ли неуместен вопрос: почему Путин настолько популярен? В сущности, его рейтинг неуклонно снижается. По данным «Левада-центра», лишь 39 % респондентов в августе 2011 г. сказали, что точно будут голосовать за Путина, — по сравнению с наиболее высоким показателем (58 %) тремя годами ранее, во время войны с Грузией. Его «рейтинг одобрения» за тот же период снизился с 83 % до 68 %. (Одобрение Медведева снизилось с 73 % до 63 %, и лишь 20 % опрошенных сообщили, что «определенно» будут голосовать за него.)

Однако Путин, несмотря на все его промахи и неудачи, остается самым популярным политиком в России. Струнка, которую Путин задевает в сердцах миллионов россиян, — ностальгия, тоска по «равенству», товариществу, единству, боевому духу, которые просуществовали в России дольше, чем где-либо. Все это действительно реальность. Возможно, чуждая большинству людей на Западе, но реальность.

Россияне в массе своей, как правило, не такие, как «среднестатистические» жители стран Запада. В 2008 г., в телевизионном конкурсе, целью которого был выбор «величайшего из россиян», на третье место вышел Сталин. В Главе 11 я указывал на ошибочность западного (особенно американского) убеждения в том, что Россия — просто западная страна, ждущая освобождения. Путин играет на чувствах той части российской общественности, которая инстинктивно противится этому освобождению. Он говорит от имени тех, кто стремится к западной экономике и возможности пользоваться всеми ее преимуществами, но при этом желает найти свой путь в будущее, избежав некоторых ошибок Запада. Он говорит от имени тех, кто хочет, чтобы к России в мире относились с уважением, и, увы, от имени тех миллионов, которые ошибочно принимают за уважение страх. Кроме того, он говорит от имени тех, кто просто любит Россию и наслаждается ее уникальностью, тех, кто приводит в бешенство людей с Запада, вроде меня самого, которые прилагают все старания, чтобы «понять» Россию. С усмешкой наблюдая за нами, эти россияне говорят: «Русскую душу вам никогда не понять».

Если бы только Путин сочетал свою интуицию с инстинктом демократии и доверял выбору народа, он был бы великим лидером.

Но Путин на самом деле не понимает демократию. Как мы уже видели, он убежден, что американские президенты способны увольнять докучливых журналистов. Он поддается влиянию «теории заговора» (война с Грузией была развязана в помощь сенатору Маккейну) и верит в абсурдную информацию (у Америки есть отдельные птицефабрики, где выращивают не соответствующих стандартам кур специально для продажи России). Он создал систему, в которой, по его мнению, все пойдет наперекосяк без его личного надзора. Его стиль руководства предусматривает публичные выговоры официальным лицам по телевидению, иногда вынуждающие их с ходу менять политику под прицелом включенных камер. Например:

Владимир Путин: Я хочу понять, сколько российских самолетов намерен закупить «Аэрофлот». Иначе получается, что вы хотите доминировать на внутреннем рынке, а отечественную технику не покупаете. Непорядок.

Виталий Савельев (генеральный директор «Аэрофлота»): Но мы покупаем самолеты российского производства…

Владимир Путин: Их недостаточно.

Владимир Савельев: Хорошо, мы разработаем план, и я отчитаюсь о нем.

Владимир Путин: Хорошо.

Путин ввел в практику видеозапись начала каждого совещания в правительстве и показ этих материалы в телевизионных новостях, очевидно, считая, что это демонстрирует открытость и демократичность. На самом же деле это означает, что заседания правительства превратились в шоу. Ни одно западное правительство не организует съемки заседаний кабинета, никто и не ждет этого, потому что трудные решения удается принимать только в приватной обстановке. Таким образом, Путин взял внешне «демократическую» идею — показ по телевидению тех, кто принимает решения, — и превратил ее в инструмент диктатуры.

Изъяны своего понимания свободы СМИ Путин продемонстрировал во время посещения студии «Первого канала» в феврале 2011 г. Он сказал журналистам: «Я считаю, что представители любых властных структур, министерств, ведомств не просто могут, а должны появляться на федеральных каналах, объясняя, что происходит в ведомстве, объясняя процессы, которые там происходят, с тем чтобы хотя бы люди знали из первых уст о намерениях тех или иных должностных лиц, о планах развития». На первый взгляд, либеральное высказывание. Но если чего и недостает российскому телевидению, так это не «объяснений» правительственных «намерений и планов», которые уже реализуются, а информированных и свободных обсуждений политики до того, как она превратится в планы правительства.