– Глупая ты, – буркнула она по-гречески. – Здесь тебе безопаснее, чем снаружи.

Время уходило, Катерина физически ощущала, как его поток, стремительно ускорившись, протекает мимо нее. Андреас сказал, у него дела в городе, – это значит, у нее три часа, максимум четыре. Хорошо, что она все заранее подготовила.

В углу пещеры лежала сумка с документами и деньгами. Катерина на секунду закрыла глаза, прислушиваясь к звуку невидимых минут. Русская заговорила, и девушка сделала знак: молчи!

Ей нужна была тишина.

Через три секунды она открыла глаза. Без пятнадцати одиннадцать. Паром уходит в час. Они успеют.

Сердце у нее колотилось, но голова была ясная. Все складывается как нельзя лучше. Надо только отвлечь Мину, чтобы та не вцепилась в мать…

– Слушай, – сказала за спиной русская. – Ты хороший человек, я же вижу. Ты меня спасла. Вот чего ты хочешь?

Катерина дотронулась до запястья и обнаружила, что бабушкиного браслета нет. Наверняка свалился, когда она в последний раз переодевалась. Она села на корточки и принялась рыться в вещах.

– Я думала, я его убила, – бормотала сзади Ольга. Она повторяла это раз за разом. Катерина не сомневалась, что когда русская остается одна, она без конца говорит эту фразу, и когда засыпает, ей снятся одни и те же слова. – Я думала, я его убила! – хрипло крикнула она. – Ты понимаешь или нет?

«Я понимаю, что должна спасти нас с матерью, – мысленно ответила Катерина. – Я увезу ее, и он никогда нас не найдет. А ты разбирайся с ним сама, если хочешь».

– Отпусти меня, а? – попросила Ольга. – У меня ноги болят. Руки болят. Горло болит. Спина болит. Памперс мокрый. Я устала. Я здесь больше не могу!

Она зажмурилась и почти беззвучно заплакала.

Катерина обернулась и посмотрела на нее, закусив губу. Время, конечно, уходило, и не стоило тратить его на утешение. Но внутри шевельнулась жалость.

– Слушай. Слушай меня! – она присела перед Ольгой, тряхнула ее за плечо. Та сразу замолчала. – Я должна уехать. Ты останешься здесь. Сиди тихо. Вечером я позвоню в полицию и скажу им, где ты. Они тебя найдут. Все будет хорошо.

– Ты позвонишь в полицию? – недоверчиво переспросила та.

– Да.

– Обещаешь?

Катерина не могла удержаться от смеха. Обещание – это просто слова. В них даже меньше веса, чем в обычном «здравствуйте».

– Обещаю.

Кажется, этот глупый ритуал успокоил Ольгу. Как ребенок, снисходительно подумала Катерина.

Она вернулась к поискам. Браслета не было, а без него уходить она не хотела. Девушка снова зажмурилась, вытянула перед собой руки ладонями вниз, обвела мысленным взглядом пещеру. В левый мизинец вонзилась крошечная искра. Открыв глаза, она последовала за источником слабой боли, и обнаружила браслет в трещине возле дальней стены.

Неожиданно свет померк, и вдруг страшно, протяжно закричала Ольга.

У входа в пещеру стоял Андреас.

– Девочки вы мои, – по-русски сказал он, укоризненно качая головой. – Эх, дурочки, дурочки.

Взгляд его упал на наручники.

– Ай, Катерина! Ай, молодца.

Он вздохнул, подошел к Ольге, склонился над ней, вглядываясь с улыбкой в ее лицо.

– Только сейчас тебя узнал, – весело сказал он. – Вот так встреча, а! Будем, значит, долги возвращать. Один раз ты меня убила, второй раз я тебя убью. Квиты, а, Лелька?

Деловито вскинул ее на плечо, как мешок, и понес к выходу.

Раздался пронзительный визг, эхом отразившийся от стен; казалось, сами камни исходят диким криком. Катерина пронеслась по пещере и врезалась в Андреаса – он едва устоял на ногах. Девушка кинулась на него, молотя кулаками с неожиданной силой, то налетая, то отскакивая, точно мангуст на кобру, не давая ему подобраться к выходу.

– Ну, сука…

Андреас не смог закончить – Ольга укусила его в шею.

Он отшвырнул ее и заплясал, прижимая ладонь к окровавленной шее; греческие и русские ругательства вперемешку срывались с его губ. Катерина успела достать ключ от наручников и подобраться к Ольге, но ее схватили за волосы и потащили к обрыву. Ключ звякнул о камни. Катерина, не издав ни звука, выхватила из кармана нож. Освобожденно сверкнуло лезвие. Размахнувшись, она полоснула отца по запястью. Он на секунду выпустил ее, и тогда Катерина извернулась и изо всех сил толкнула его ногами от себя.

Какое-то мгновение обеим казалось, что он упадет с обрыва. Андреас взмахнул руками, в глазах мелькнул страх. Но до выхода на тропу оставалось не меньше трех шагов. Он всего лишь попятился и остановился, тяжело дыша. С рассеченной руки на камни капала кровь.

Катерина схватила ключ, провернула в замке наручников. В два взмаха распорола веревки, перетягивавшие щиколотки пленницы.

– Сначала одну сброшу, – раздался за ее спиной хриплый голос. – Потом вторую.

Андреас поднес руку к губам и слизнул кровь. Сморщился, точно ребенок, которого угостили кислым яблоком:

– Что ж вы за люди-то такие…

– Кто там был? – вдруг просипела Ольга. – Там, в зернохранилище. Кто?

Он усмехнулся.

– Вон ты что вспомнила! Бурцев там был, фермер. Помнишь его, Лелька?

Глаза ее расширились.

– Не может быть!

– Отчего же не может? – Андреас как будто обиделся.

– Как он там оказался?!

– Ваша дощечка-то осталась в воде. Я на нее пузом лег, как вы ушли… Только поэтому и не помер. Господь – он меня любит. Этот дурик ни свет ни заря приехал на свою ферму. Я его потом спрашиваю: ну допустим, я пьяный был, а ты-то чего сюда приперся? Он мне такую проникновенную телегу задвинул – рассвет, говорит, хотел встретить на своей земле, начать новую эру. Ну смешной!

– Бурцев тебя спас, – медленно сказала Ольга. – Он тебя спас, а ты его убил.

– Ну а как же, девонька моя, – удивленно отозвался отец. – Сама подумай, как удачно все легло, одно к одному. Роста мы одинакового, волосня у нас черная, курчавая. Машину он неподалеку бросил, она мне потом очень кстати пришлась. Я его притопил, а как он дергаться перестал, вытащил и одежду поменял. Вот это труднее всего оказалось. Как вы, бабы, младенцев-то одеваете? Я чуть не спятил! Так намучился с ним, с уродом!

Андреас замолчал и снова присосался к запястью. Когда он отнял руку от лица, губы его были в крови.

– Потом к Ляхову пошел, он раков в садке держал. Уж светать начало, кажись… Я только и успел, что забрать их и вернуться. Алексей Иваныч, кстати, меня видал. Только пьяный был, ничего не понял. Вот такие дела, Лелька. А ты, кстати, тощая выросла! Думал, покрепче будешь.

– Как Мина? – вдруг прошипела Катерина.