Карл, теперь пребывающий в Хэмптон-Корте, милостиво соглашался выслушивать предложения, выдвигаемые Кромвелем и другими армейскими лидерами, однако твердо отстаивал свои интересы и отказывался идти на компромисс. Многие индепенденты желали и даже настаивали на том, чтобы обойтись без короля. Они подозревали Кромвеля в преследовании собственных корыстных интересов при продолжении переговоров с Карлом: ходили слухи, что он готовится получить титул графа Эссекса.

Однако в действительности Кромвеля раздражали и выводили из себя постоянные увиливания и отказы короля. Он начал всерьез сомневаться в искренности Карла. В какой-то момент, ближе к концу октября, Кромвель отказался от дальнейших поездок в Хэмптон-Корт. Те, кто прислуживал королю, теперь начали замечать изменения в поведении и отношении приставленных к нему солдат. Королевская стража была удвоена.

Армия теперь переваривала завоеванные ею власть и положение. Первыми свой вклад в обсуждение вопроса внесли левеллеры, когда в октябре опубликовали документ «Правдивое изложение состояния армии», где потребовали более репрезентативного парламента. Они утверждали революционную для того времени идею, что власть принадлежит «изначально и по сути всем людям нашей страны». Соответственно, не было никакого упоминания короля и лордов. Левеллеры имели поддержку среди наиболее радикально настроенной части солдат, которые соглашались с их призывом к национальному обновлению. За «Делом армии» быстро последовала конституционная программа «Народное соглашение», в которой утверждался новый политический порядок, основанный на записанной конституции. Оба набора предложений, казалось, сподвигали армию к установлению республики.

Некоторые ведущие офицеры, в том числе Кромвель, не одобряли наиболее крайние из обсуждаемых мер, поэтому было предложено рассмотреть аргументы сторон в открытой дискуссии. Обсуждение началось в конце октября в церкви Святой Марии на южной стороне моста Патни и продолжалось три недели. Там собралось несколько генералов и по четыре представителя от каждого из тридцати двух полков. Важность процедуры понимали все участники, и Патнийская конференция 1647 года, несомненно, остается одним из самых значительных проявлений английской политической мысли.

В первый день заседаний Эдвард Сексби, один из представителей солдат, высказал упрек: «Мы старались угодить королю, но, думаю, пока мы не перережем друг другу глотки, нам не удастся его удовлетворить». Тогда Кромвель заметил, что радикальное «Народное соглашение» наивно составлено с надеждой на то, что новую конституцию можно разработать, не принимая во внимание английскую традицию и прецеденты. Ему говорили, что вера преодолеет все трудности, но «все мы склонны взывать к этой вере, которая, весьма вероятно, может быть всего лишь бренной фантазией и бренными же рассуждениями». Он намекал, что в основе политической революции может лежать выгода и самообман. Он также высказывал критические замечания более практического свойства. Весь этот сдвиг должен был осуществиться во имя народа, но Кромвель задавал вопрос: «Готовы ли дух и характер людей нашей страны принять перемены и согласиться с ними?»

Определяющий момент дебатов наступил, когда Томас Рейнзборо, один из представителей движения левеллеров, заявил: «Беднейший из англичан имеет такое же право на жизнь, как и самый богатый, и потому также должен иметь право голоса». На это требование не будет ответа до 1918 года. Генри Айртон отверг идею избирательного права для всех взрослых мужчин. Он доказывал, что право голоса следует предоставлять людям, которые владеют землей, состоят в корпорациях и занимаются торговлей. Другими словами, только те, кто имеет финансовый интерес в государстве, должны определять направление его развития.

В какой-то момент дискуссии у Кромвеля возникло желание заявить, что «фундамент и верховная власть находится в народе, исключительно в нем», но он также доказывал, что высшая власть должна принадлежать парламенту, какой бы он ни был. В это нестабильное время власти, безусловно, требовалась сила. Кромвель сравнил себя с утопающим человеком: «Если он имеет лишь обличье власти, если даже он только заяц, переплывающий Темзу, я все равно скорее ухвачусь за него, чем дам ему уплыть». Более зловещий для короля сигнал прозвучал, когда капитан Бишоп заявил, что несчастья нации исходят из «готовности сохранить этого кровопийцу», имея в виду Карла. Капитан намекал на строки 16-й главы Второй книги Царств: «И вот, ты в беде, ибо ты – кровопийца».

Завершающий ряд предложений, выдвинутых на Патнийской конференции, не касался требований левеллеров и споров относительно будущего короля; они предназначались только для сохранения единства Армии нового образца. Рекомендовалось расширение права участвовать в выборах, но поддерживалась старая структура «король – общины – лорды» с реальным контролем в руках палаты общин. Затем армейские командиры прекратили дебаты, приказав участникам конференции возвращаться в свои полки. Частичные волнения в некоторых наиболее радикальных подразделениях были быстро подавлены. Перестройка армии в следующем году позволила командующим удалить из своих рядов солдат с сомнительными взглядами.

Тут король привел всех в замешательство, ускользнув из Хэмптон-Корта. Он спустился по какой-то неизвестной лестнице и, встретившись с двумя сторонниками, скрылся в южном направлении. По-видимому, Карл не имел определенного плана, куда двигаться, но в итоге решил направиться на остров Уайт, где у него под рукой было бы море. Он оставил несколько документов, в том числе анонимное письмо, в котором его предупреждали об опасности покушения на его жизнь. Кроме того, монарх написал письмо к парламенту, просил, чтобы ему «обеспечили свободу, уважительное отношение и безопасность», тогда он незамедлительно вырвется «из завесы уединения» и покажет себя «готовым быть pater patriae — отцом отечества».

Комендант острова Уайт Роберт Хэммонд принял этого отца нации с немалым опасением. Он состоял на службе в армии и не имел желания проявлять неповиновение начальству, однако яростно противодействовал левеллерам и был в состоянии защитить короля от их посягательств. Вероятно, и Кромвелю было удобно оставить Карла на этом острове: там он был вне досягаемости и для более кровожадных левеллеров, и для шотландцев, которые могли возобновить с ним переговоры. При наилучшем стечении обстоятельств король даже мог выйти в море и отправиться в ссылку во Францию.

Карл теперь находился под охраной в замке Кэрисбрук. Он был тогда чем-то вроде аукционного лота, за который могли сразиться самые разные участники торгов. Кромвель вполне еще мог пойти на компромисс с королем. Несмотря на все усилия Роберта Хэммонда, шотландцы также могли найти способ связаться с ним. Практически сразу после того, как короля устроили в замке, Карл пустил в ход различные ухищрения: прятал записки за подкладкой перчаток, вел тайные разговоры со слугами, разрабатывал замысловатые планы отправлять и получать секретные письма.

Именно в это время Кромвель открыто порвал с королем и резко выступал против него на заседаниях Совета армии. Существует история, хоть окончательно и не подтвержденная, что Кромвель перехватил тайное письмо к королеве, в котором Карл сообщал, что скорее договорится с шотландцами, чем с армией. Скоро в Вестминстере стали поговаривать, что пребывающий в Кэрисбруке Карл бросил кость между двумя спаниелями и теперь потешается над их грызней. Уже одного этого было бы достаточно, чтобы восстановить Кромвеля против короля. Теперь он начал симпатизировать позиции более радикальных солдат, твердых антимонархистов. Кромвель заметил, что «если мы не в состоянии привести представителей армии к нашему пониманию ситуации, то сами должны перейти к их пониманию дела».