Ляля, которая продолжала снимать видеокамерой терзающих тело Махлаткина собак, казалось, ничего не слышала и не замечала.

— Падла! Скунс! — заорал Терентий и, схватив в охапку Фенькину, бросился к стене. — Стреляйте, бестолочи! В стороны! Валите с рельсов! На стены!

Булат мгновенно понял брата, с места запрыгнул на алюминиевую конструкцию, ухватился руками за поперечное крепление и, повиснув, приготовился к скачку на следующий ярус. Особую опасность для клоповцев представляли машины, которые локомотив со скрежетом волочил перед собой.

Мгновенно всеми забытый, Бросов юркнул в одну из пустующих машин и, когда в ангаре наступил полнейший хаос, вылез с противоположной стороны. Мальчик, наплевав на боль и бессилие, помчался к уборной, в которой было небольшое (для толстожопых клоповцев), обтянутое проволочной сеткой окно, давно прислонённое Петей для возможного побега.

Те, кто не успевал взобраться наверх, рванули к воротам в другом конце ангара. Терентий, забравшийся с Лялей, обхватившей, словно обезьяний детёныш, его необъятную спину, на безопасную высоту, достал свой девятикалиберный шпалер и, различив за лобовым стеклом локомотива фигуру в чёрной маске с прорезью для глаз, ухмыльнулся.

Волтузин-старший уже слышал, что в стане суматохинцев был только что наведён кровавый хипеж, в результате чего группировка лишилась своих лучших бригадиров, а также легендарного пахана и его, в общем-то, тестя Лазаря Вершкова. Столь крутую разборку, по слухам, учинил беспредельщик Скунс, которого даже бить было западло. А он, видишь, набрался наглости и ворвался на суверенную территорию клоповцев, громит их доходное дело — ликёро-водочное производство и собачий питомник. Да сюда, чтоб ты знал, ни один мент не захаживает! Понял ты, дуботряс берёзовый?! А не понял, так мы тебе сейчас всё популярным образом разъясним!

* * *

— Бастилия, говорит Тауэр. Палач нас опять опередил! Он — здесь! — разнеслось в этот момент в эфире, недоступном клоповцам, но контролируемом их неожиданным врагом Скунсом. В голосе Станислава Весового звучала нескрываемая досада на то, что он вновь не успел первым атаковать неприятеля. — Что делать?

— Тауэр, ты же знаешь — у Палача свои методы, не всегда приемлемые для нас, — доброжелательно, возможно даже с улыбкой, сказал Плещеев. — Что же делать, если мы узнали о ситуации сегодня, а он, как всегда, вчера. Проникайте на территорию в своей точке и идите на встречу с нами.

— Бастилия, говорят Кресты, — подростковый голос Бориса Следова звучал в эфире немного пародийно. — Там же мальчики!

В этот момент серьёзно не повезло Трейлеру. Один из автомобилей, поднятый на дыбы локомотивом, зацепил своим корпусом крепление, на котором сидел бригадир, и оторвал железяку от стены. Трейлер полетел вниз, упал на тепловоз, соскользнул с него и исчез в автомобильных обломках.

Терентий направил дуло обладателю чёрной маски в лицо и нажал на спусковой крючок. Пули резво пронзили лобовое стекло кабины, после чего оно, размётывая осколки, обрушилось на голову самозванного машиниста, уже, надо полагать, изрядно изрешечённую.

Локомотив по инерции продолжал движение, и Волтузин-старший отдал команду Веслу, взгромоздившемуся на крышу Лялькиной «ауди» и всё ещё палящему из своего «Макарова» в прободённое лобовое стекло, проникнуть в кабину и тормознуть дурную железку, способную угробить уцелевшую покуда автотехнику клоповцев и перемять, как головастиков, бойцов и собак.

Весло, словно намагниченный, приник к входной двери, распахнул её и ворвался внутрь. Он брезгливо оторвал от пульта управления величественно восседавший на месте машиниста окровавленный труп и начал стопорить машину. Молниеносно дёрнув за все рычаги и нажав на все кнопки, способные, по догадке Весла, остановить локомотив, он склонился над трупом киллера, содрал пропитанную кровью маску и остолбенело поднёс ко рту рацию.

— Терентий, мокрец-то наш знаешь кто? Парамошка, которого мы с Трейлером на ночь на охрану поставили, — Весло доложил и приготовился получить дальнейшие указания авторитета, одновременно пытаясь самостоятельно решить задачу: если это Синевол, то где же тогда Скунс?

— Сваливай! Сразу сваливай! — надрывно, как в первосортной зековской песне, прохрипел Волтузин-старший, а сам, до хруста сжав кисть побелевшей Фенькиной, повлёк её за собой по железному трапу, протянувшемуся по всему периметру верхнего уровня ангара. Ещё он успел оглянуться на брата, который, отслеживая эфир через собственную рацию, уже добрался до крыши и теперь открывал люк, способный, наверное, спасти его от надвигающейся на всю команду беды.

Взрывы грянули сразу и в двух точках: в носу и в хвосте локомотива. Терентий, упавший на трап и подмявший под себя Лялю, совершенно ясно увидел, как Весло, уже выпрыгивавший из кабины, был мгновенно размазан взрывной волной по стене ангара.

Взрывы повредили строение, отчего трап, за который держались Терентий и Ляля, оторвался от стены и начал скручиваться в неизвестном для них направлении. Волтузин-старший повернул лежащую под ним девушку к себе лицом и увидел, что у неё из носа и ушей струится кровь, а сама она улыбается, непривычно кривя рот. Фенькина пыталась что-то сказать, — он не слышал её голоса, но угадал по губам: «У тебя — кровь». Тогда он коснулся унизительно дрожащими пальцами своего лица и ощутил что-то липкое. Отвёл руку, посмотрел — да, это действительно была кровь. Они теперь что, контуженные?

* * *

Булата взрывы застали в тот момент, когда он уже выпростал свой мощный торс за пределы ангара — на крышу, в ночную, звёздную прохладу, где можно было слегка оклематься перед тем, как свести счёты с этим дьявольски изворотливым Скунсом.

Во время взрывов Волтузина-младшего тряхануло так, как, наверное, трясёт разве что на электрическом стуле. Булат испытал острейшую боль в ногах и подумал, что, наверное, получил серьёзные ожоги.

Он навалился животом на край люка и попытался извлечь свои опалённые конечности из клокочущего под ним пространства.

Вот он, кажется, и весь на крыше. Булат перевернулся на спину и посмотрел на свои ноги. Да где же они? Ног, в их прежнем виде, больше не было: они обрывались где-то на середине голеней.

Волтузин-младший закричал и вдруг начал хохотать, зашёлся до слёз, до судорог…

— Убивать тебе было легко? — услышал Булат спокойный голос и различил стоящего над ним хлипкого мужичка в брезентовой плащ-палатке. — Умирать будет тяжко.

Волтузин-младший вспомнил, что в его руке всё ещё стиснут не раз выручавший его во время разбоев и разборок «Макаров». Он направил оружие в лицо столь опрометчиво подошедшего к нему Скунса и нажал на курок.

«В харю нужно всегда целиться, только в харю, и никуда больше! Что они, бараны, всегда в броники шмаляют?!» — Булат повторял про себя свою давнишнюю формулу и жал на спуск, но выстрелов не было. Ах ты, едрена вошь! Да то ж патроны кончились!

Волтузин-младший резко, как мог, рискуя скатиться с крыши, перевернулся на живот и выбросил вперёд руки, желая ухватить своими стальными пальцами залётного киллера за его худые ножонки. Но Скунс вдруг оторвал от крыши обе ноги и исчез над головой лежащего. Волтузин потерял равновесие и покатился вниз. Что там, под ним, что за шум? Булат пытался сообразить, что же его ждёт на земле после падения и вдруг, уже скатываясь с алюминиевой поверхности, отчётливо различил вольер и ощеренные пасти осатаневших от ночного побоища псов-людоедов.