19 декабря 2011 года на сайте LifeNews появился материал с фотографией одного из лидеров оппозиции Бориса Немцова и заголовком: «LifeNews публикует тайные переговоры Немцова»{344}. Редакция хвасталась, что им удалось заполучить аудиозаписи телефонных разговоров Немцова общей продолжительностью более шести часов. Девять из них они сразу выложили в Сеть, – те, в которых Немцов, не стесняясь в выражениях, говорил о других оппозиционерах. Немцов говорил нам, что спецслужбы постоянно прослушивают его телефон, а эту утечку они организовали, чтобы спровоцировать конфликт внутри протестного движения.

Три года спустя, поздним вечером 27 февраля 2015 года, Немцов шел со своей девушкой по Большому Москворецкому мосту. Их догнал неизвестный с пистолетом и шесть раз выстрелил политику в спину. Четыре пули достигли цели, и Немцов скончался на месте. Стрелок сел в проезжавшую машину и скрылся.

Через два дня мы среди тысяч москвичей шли по Москворецкой набережной к месту убийства, чтобы почтить память Немцова. День выдался пасмурным, и настроение у всех было под стать погоде. Каждый принес цветы – белые розы, желтые хризантемы, красные гвоздики. В отличие от шумных протестов прошлых лет, люди молчали. Кто-то нес российские флаги с траурной черной лентой. У многих в руках были плакаты с простыми словами: «Я не боюсь».

Прослушка Немцова в 2011-м и его убийство тремя годами позже – два штриха, которые много говорят о современной российской действительности.

Это хорошо понимали тысячи людей на набережной. Перехват разговоров Немцова и их утечка в LifeNews был недвусмысленным намеком оппозиции. Убийство политика под самыми стенами Кремля стало сигналом всему обществу: пришло время бояться.

Страх – и самоцензура, порожденная страхом, – были основой государственного строя России веками, с царских времен до сегодняшнего дня. Мы пишем о деятельности российских спецслужб с 1999 года, и результатом этой работы стала выпущенная в 2010 году книга «Новое дворянство». Многие годы мы пытались проанализировать влияние на нашу жизнь оказавшихся у власти бывших сотрудников КГБ. Мы уверены, что во многих сферах точка зрения Путина все еще определяется его опытом работы в советских спецслужбах. И сам президент, и его коллеги по спецслужбам привыкли жить в мире угроз, с которыми надо бороться, и они принесли этот менталитет в коридоры власти. В первую очередь надо бороться с любыми угрозами политической стабильности, под которой они понимают свое бесконечное пребывание у власти.

То, чем может обернуться этот менталитет, стало ясно после 2011 года, когда Путин объявил о своем возвращении в Кремль, и люди вышли на улицы, возмущенные тем, что им в лицо сказали: их мнение как избирателей никого не интересует. Это были самые крупные акции протеста за все время пребывания Путина у власти, первые массовые выступления с начала 1990-х. Главным источником угрозы в глазах Путина и его советников были интернет, социальные сети и их роль в организации протестов, эхо которых отражалось от стен Кремля.

На первый взгляд система, созданная после протестов властями для контроля над интернетом, кажется технически безупречной. У каждого есть своя хорошо прописанная роль: парламент послушно издает репрессивные законы, прокремлевские активисты и тролли атакуют сайты независимых СМИ и взламывают почтовые аккаунты оппозиции, спецслужбы прослушивают лидеров протестов, Роскомнадзор цензурирует интернет, лояльные олигархи контролируют медиа. Последним также поручено скупать крупные российские интернет-компании, чтобы у Кремля была возможность влиять на сервисы, которыми пользуются десятки миллионов людей. В свою очередь, отечественные и зарубежные производители технических средств прослушки и наблюдения исправно обеспечивают спецслужбы всем необходимым.

На практике же система Путина оказалась малоэффективной. Технология цензуры столь примитивна, что пользователи без труда ее обходят. С осени 2015 года в России стали сажать за критические посты в социальных сетях, но быстро выяснилось, что авторов этих постов вычисляли не с помощью СОРМ или мониторинговых систем, которые закупали спецслужбы. Жертвы сначала попали в черные списки местных управлений ФСБ и Центров «Э» как активисты или оппозиционеры, и спецслужбы лишь искали повод для их преследования, или же на них написали доносы другие пользователи.

Это сильно отличается от репрессивных систем Китая и Турции. Имея в руках все необходимые механизмы, Кремль не перешел к репрессиям в отношении журналистов. Те издания, что были заблокированы Роскомнадзором, не пытались разогнать: силовики не приходили в их редакции, репортеров не сажали в тюрьмы. У Путина не было необходимости в массовых репрессиях: он считал, что может добиться нужного результата с помощью запугивания, ведь это у него хорошо получалось.

Когда дело касалось крупного бизнеса в интернете, данный подход работал. Когда государство потребовало установить по всей стране оборудование слежки, мало кто из провайдеров выступил против. Процветающие интернет-компании, многие из которых начинали с нуля в условиях свободного и открытого интернета, быстро согласились сотрудничать с государством в установлении цензуры. На встрече с Путиным они вели себя настолько робко, что просто побоялись поднять вопрос о гражданских свободах в Сети.

Путинский метод контроля основан на тактике, напоминающей советский метод управления: в СССР никто не читал законы, чтобы понять границы дозволенного, – для этого существовали местные партийные органы, которые объясняли, что можно.

Путин использует тот же подход принуждения к выстраиванию неформальных контактов с властью. Для этого репрессивное законодательство формулируется максимально широко. Чтобы узнать, что позволено, интернет-компании, провайдеры и СМИ торопятся в Кремль за разъяснениями. Такая схема предполагает, что Кремль оказывает давление, прежде всего, на владельцев и руководителей компаний: когда властям понадобился контроль над «ВКонтакте», они убрали его основателя.

Выстроенная Путиным система эффективна до тех пор, пока люди уверены, что Кремль все контролирует, а стабильности режима ничто не угрожает. Власти постоянно посылают обществу сигнал: мы следим за вами, спрятаться не удастся.

Но в период потрясений и кризисов все меняется: лавины информации накрывают Сеть в режиме реального времени. Одно сообщение может быть скопировано миллионами пользователей, и никакая система контроля не способна с этим справиться. Между тем в период кризиса именно обычные пользователи распространяют информацию. Так работает Сеть.

В путинской стратегии есть один крупный просчет. Кремль привык иметь дело с иерархическими структурами и организациями, которые можно укротить, договорившись с руководством. Но в сетях нет иерархии, их природа горизонтальна. Контент создается не компаниями, контролирующими сайты и соцсети, а пользователями. Путин и его советники это никогда не понимали.

Точно так же, как изобретение печатного станка дало возможность свободно распространять любые, даже самые странные и радикальные идеи, сейчас такие простые средства, как «ВКонтакте» и Facebook, создают среду, в которой остановить распространение информации невозможно.