Когда все необходимое было собрано и мы уже направились к выходу, Сажа вдруг задержал нас и быстро пошел в противоположный от выхода конец зала. Стенка замерцала и на короткий миг исчезла, пропустив Алхимика внутрь. Минуту спустя он вернулся, ведя следом самодвижущуюся тележку, на которой лежало три патронных ящика.

Подойдя ко мне почти вплотную, Сажа прошептал:

– В ящиках новые патроны, к вашему оружию они подойдут, но лучше никому об этом не знать.

Такой поворот меня нисколько не удивил. Скорее всего, это козырная шестерка из крапленой колоды, с помощью которой клан ученых-экстремалов играет с остальными, неизменно срывая банк. Подозвав остальных, я открыл ящик, в котором, судя по маркировке, лежали автоматные патроны 7,62 мм. Под рогожной стружкой лежали обычные патронные «цинки» совершенно стандартного вида. Вскрыв один наугад, я вынул обычный с виду патрон и тут же понял, что ошибся. Пуля, плотно обжатая пояском с алым ободом, была не совсем обычной. Рубашка ее серебрилась неспокойным, ртутным блеском. Но на ощупь поверхность была совершенно твердой и… теплой.

Положив необычный патрон обратно в короб, я спросил у Алхимика:

– Что это за металл?

Тот лишь неопределенно пожал плечами, во всем облике Сажи сквозила нервозность. Скорее всего, он уже пожалел, что выкатил тележку из закрытой части арсенала.

– Не имеет значения. Патроны не повредят вашего оружия, а пули имеют свойство пробивать композитную броню. Пороховая смесь идентична той, что используется у вас, опасности нет.

И снова я вынужден был, стиснув зубы, помотать головой. Ах как не вовремя открылись эти возможности, как сейчас недостает времени на подготовку!

Выдохнув сквозь зубы, я с сожалением закрыл крышку ящика и сказал:

– Сажа, я ценю твою помощь и еще больше ценю то, что ты сейчас сделал…

– Но?..

– Воевать я буду только с тем, что знаю. Может быть, мощность не та, однако стрелять незнакомыми патронами не стану, да и ребятам точно такого не прикажу.

Алхимик чуть помедлил с ответом. Плечи его вдруг обреченно опустились. Воздух загудел от роя мыслеимпульсов, чья общая тональность была сожалеющей.

Тихо, своим обычным голосом Сажа произнес:

– Мы… понимаем. Вас проводят в комнату отдыха. Постарайтесь отдохнуть, до отправления монорельса всего час и десять минут.

Превозмогая вдруг нахлынувшее чувство досады на обстоятельства, которые складываются именно так, а не иначе, я возразил:

– Думаешь, что мне нравится вести в бой людей вот так, лишая их шанса на возможное преимущество?! Неделя… мне нужно было еще семь дней!

Снова меня окутало эхо далеких голосов. Казалось, что с Сажей одновременно говорят сотни людей и не только. Иногда сознание царапали мысли совершенно чуждые, совсем не похожие на человеческие. Возникший неожиданно ветер чужих эмоций и туманных образов так же быстро угас. Запустив шестипалую руку в карман, Сажа выудил на свет небольшой овальный предмет, более всего напомнивший мне темную, почти черную каплю застывшей смолы. Доцент протянул предмет мне так решительно, что пришлось взять янтарную каплю. Ничего не случилось, а сам предмет оказался удивительно легким и почти неосязаемым.

Снова упрятав кисти рук в широкие рукава плаща, Сажа тихо сказал:

– Время – это то, над чем мы пока не имеем полной власти. Профессора знали, что ты не возьмешь ничего, что не смог бы добыть и без их помощи. Этот жест доброй воли ничего им не стоил. Но мы с тобой… Прости, но «друг» – это единственное подходящее слово для тех отношений, что есть между нами. Давно не приходилось говорить ничего подобного, но ты заставляешь вспомнить то, каким я был раньше. Нет, я не жалею о преображении, просто в Сообществе голос воспоминаний одного быстро теряется. Благодаря тебе я помню, кем был, это… хорошо. Поэтому я делаю то, что делаю. Предмет у тебя в руке – это нечто новое. Дизайн пришел мне во время активного поиска этим утром.

Сжав «каплю» в кулаке, я опять ничего не почувствовал. Пришло ощущение, будто пытаюсь схватить тень. Однако, разжав пальцы, увидел, что артефакт никуда не делся.

– Что он может?

– Я пока точно не уверен, но «капля» резонирует с вибрациями темной материи.

– А если без ваших научных приколов?

– Генераторы поля создают направленный поток античастиц… излучения, чтобы разорвать Завесу. Как только модулятор начнет перенаправлять их, артефакт даст тебе знать.

– Так это вроде детектора этой самой материи?

Сажа едва уловимо передернул плечами. Похоже, что я задал вопрос, на который он не хочет отвечать. Но вдруг, вместо булькающего многоголосья, доцент медленно, подбирая слова и запинаясь, заговорил надтреснутым баритоном, что было очень неожиданно. Может быть, это его настоящий, человеческий голос.

– Не знаю, может быть… вероятно. Но если ты хотел моей помощи, то прими это изделие, считай, что это моя личная просьба.

Что-то в голосе Алхимика заставило меня спрятать невесомый предмет в кармашек на поясе. И эта штука была там единственной за довольно продолжительный срок. Год я уже не носил ни одного артефакта в поясных контейнерах, однако на этот раз чуйка подсказывала, что зарок можно и нарушить. Сажа кивнул, и по комнате вновь пронесся ветерок мыслеобразов, более всего похожий на облегченный вздох.

Голос его снова звучал разобщенно, персональная интонация исчезла:

– Благодарю тебя, Ступающий. Теперь прощай, мы увидимся вновь, но это будет… не так скоро.

Алхимик махнул рукой, и тележка уехала прочь, растворившись за фальшивой стеной. Не прощаясь более ни с кем, Сажа вышел из арсенала. Мы подались было следом, но в коридоре нас ждал один из бойцов Тройки. Доцент исчез, хотя в коридоре более не было боковых ходов. Сгибаясь под тяжестью набранного добра, мы пошли следом за тяжко шагающим солдатом по левому рукаву коридора. Предстояло еще раз проверить оружие и распределить полезный груз между бойцами.

Свет в тоннеле периодически мерцал, роняя желтые пятна мутного света на железный пол вагона. Окон тут не было, свет просачивался сквозь частые узкие щели вентиляционных отверстий в крыше. Юрис, сидевший напротив, поглаживал замотанное мохнатым тряпьем цевье винтовки, что-то тихо напевая на своем мелодичном языке. Двигатель, скрытый где-то под полом, завыл на высоких оборотах, и мерная смена пятен света превратилась в частое, почти стробоскопическое мерцание. Чтобы не видеть этого, я прикрыл глаза и наугад начал вспоминать карту городских кварталов в том районе, под которым мы скоро окажемся. Получалось сносно, память пока не подводит. В такие моменты очень остро чувствуешь переход от ожидания чего-то к непосредственным действиям. Мысль гонится за событиями, стремясь их предсказать и подсказать телу нужные действия. В то же время сознание и опыт шепчут, что, как ни гадай, в реальности все может сложиться совершенно иначе.