On this bed I lay,

Losing everything.

I can see my life passing me by

Was it all too much?

Or just not enough?

Wake me up, I'm living a nightmare…

«Time of Dying»

by Three Days Grace[1]

Холодная дождевая капля, пробравшись в глазницу маски, повисла на ресницах, отчего еле заметная тропка в стоящем стеной сухостое подернулась мутной пеленой. Не двигая головой, я крепко сжал веко и спустя секунду снова открыл глаз. Пелена пропала, дождь тоже стих так же быстро, как и начался.

В наушнике зашуршало, тихий голос Норда сообщил:

– Два и шесть, дистанция – три косых.

Я сжал пальцами тангенту рации так, что получилось три длинных щелчка. Это означало, что пока шуметь не будем. Пусть «свободные» подойдут поближе, три сотни метров – слишком далеко. Может быть, они идут своей дорогой, а те, кто упал нам на хвост двое суток назад, потерялись в топи, которая поглотила все, что оставалось от комплекса «Янтарь». После событий на атомной станции и закрытия порталов Зону лихорадило месяцев восемь, может быть даже чуть больше. Рельеф где-то провалился, как это случилось на Свалке, а где-то словно бы по мановению невидимых исполинов образовались высокие холмистые сопки. Большая часть инфраструктуры вместе с дорогами и небольшими поселениями вольных старателей сохранилась, как и прежде, но граница между мирами стала более зыбкой. Внешне границы периметра не изменились, однако расстояния между поселениями постоянно росли, дороги уже больше никуда не вели, обрываясь где на середине, а где-то исчезли совсем. В районе завода «Росток» появились неизвестные развалины, которые вскоре стали именовать Ульем. Это из-за причудливых гладкостенных пирамид, похожих на воткнутые вертикально в землю веретена. Пчел или других насекомых никто там не встречал, однако же и ходить туда мало кто отваживался. Вернувшиеся только пожимали плечами, что, впрочем, ничего не означало – каждый держал находки при себе, как и свято охранял пробитые среди аномальных полей маршруты.

– Два – три, контакт на двенадцать!

Это Андрон, все такой же нетерпеливый, как и прежде, углядев в кустарнике наших гостей, поспешил с выводами. Слон в рейды с нами уже не ходил, сказывались последствия ранения, но из Андрона со временем выйдет хороший боец. Жаль, что пока парень слишком горяч, но это пройдет. Я снова дал сигнал оставаться на месте, территория кишела сфинксами, которые теперь расплодились неимоверно. Если услышат стрельбу, то нападать не станут, однако прикончат победителя, это теперь практически норма. Звери словно бы выжидали, когда люди ослабят друг друга, а после начиналась охота: уцелевших сфинксы брали в кольцо и загоняли в какое-нибудь гиблое аномальное поле. На этих четвероногих зверей, более всего похожих общей статью на африканских львов, не действовали эффекты большинства гравитационных и электрических ловушек. Как-то они умели их отключать на короткое время, и потому укрыться от гона за аномальными полями было невозможно. Тех же, кто пытался дать отпор, сфинксы разрывали походя, почти не сбавляя скорости. Кроме внушительных по своей остроте и величине когтей и зубов, сфинксы били жертву длинным узким хвостом, покрытым твердыми зазубренными костяными пластинами. Передвигаясь прыжками, стая развивала скорость до пятидесяти километров в час. Поэтому все артельщики работали только с глушенным оружием, но вот за противника поручиться нельзя. Сброда и дураков за это время не убавилось нисколько, да и кто не станет отстреливаться, коли придет нужда!..

Поле, заросшее высокой иссохшей травой, тянулось вдаль метров на четыреста, пока хватало глаз. С моей позиции у подножья невысокого холма все отлично просматривалось. Начало пустошь брала у края провала, где раньше была дорога на Свалку. После схлопывания порталов и новой серии землетрясений Свалка представляла собой неправильной формы чашу, до краев заполненную плотной завесой тумана. По слухам, несколько мелких групп вольных старателей уже обосновались на склонах кратера, некоторые даже неплохо заработали на перепродаже разного барахла и артефактов. Но сам я этих людей не встречал, хотя два дня назад мы и прошли по самой кромке тумана у восточного склона кратера. Обычная земля, даже с остатками травы и уродливыми деревцами, ни живой души, ни аномалий мы не встречали.

От воспоминаний отвлекло шевеление кустов, колыхнувшихся против того вектора, куда их гнул ветер. Переложив автомат ближе к себе, я осторожно, на короткое время глянул в монокуляр. Оптика не подвела, в доли мгновения мне удалось разглядеть цепочку фигур, идущих точно по вытоптанной зверьем тропке. Еще минут десять, и они дойдут до островка, который когда-то создал человек. Там, дальше и левее, метрах в ста от того места, где я сидел, виднелись развалины трансформаторной будки. Собственно, от кирпичной коробки, какую видел любой горожанин, выходя из дома где-нибудь в родном дворике, тут мало что осталось. На мир скалилась только угловая северная стена да груда слежавшегося мусора на месте утащенного кем-то трансформатора. Народу в группе было человек шесть, в то время как нас преследовал целый отряд хорошо вооруженных и экипированных рейдеров-сечевиков. После разгрома у Припяти группировка «Вiльна Сiчь» почти перестала существовать, но вскоре западные покровители прикинули риски, и под видом гуманитарных и экологических экспедиций в Зону потянулись все те же хорошо вооруженные группы волонтеров. База в районе военных складов теперь называлась «Держава», хотя нашивки и общая идеология остались что и прежде. Сечевики поглотили группировку наемников, и теперь они делили общую территорию, хотя, по слухам, стычки возникали постоянно и многие были недовольны сложившимся положением. Группы разведчиков и сборщиков артефактов обновленных «свободных» отныне действовали слаженно и предельно жестко. Особенно потеснили «Альфу», потерявшую в боях за Припять более двух третей личного боеспособного состава. С финансированием и прочим у альфовцев было не густо, как, впрочем, и до той самой битвы. Однако сейчас все стало еще хуже, поскольку финансирование из России резко сократилось. Видимо, тамошние власти больше не видели особого смысла в поддержке группировки. Но неожиданно помогли отставные бойцы и ветераны отряда, поднявшиеся на гражданке, хотя их помощь, конечно, не сравнится с тем, что могло, но не хотело дать государство. Всех, кто вроде нашей артели базировался в Промзоне как вольные стрелки, обложили подушным налогом. Но народ без особого скрипа платил, ибо все понимали, что на карту поставлена судьба отряда, который охраняет один из немногих островков стабильности во вновь изменившемся мире. Я уже подумывал было откочевать куда-нибудь, поскольку за заработком не гнался, а налог был не маленьким, но Василь, занявший место командира «Альфы», стал подкидывать работенку по профилю. Из-за этого наши отчисления порой составляли втрое меньшую сумму, чем, скажем, у Барановского, нового хозяина «Приюта старателя». Он пришел в Зону почти сразу же после окончания штурма Припяти, говорят, что дальний родственник Одессита. Все за глаза звали его Кепка из-за невеликого роста и пристрастия к теплой ушанке, которую Барановский никогда не снимал. При нем питейный шалман расширился, превратившись в целый комплекс с ночлежкой, занимавшей обширные подвалы под цехами, поскольку стал единственным относительно безопасным пунктом торговли и отдыха в разросшейся и ставшей еще опаснее Зоне. Домовые-ягеры ушли вместе со многими существами из параллельных миров, так что теперь в коммуникациях было пусто. Барановский нанял каких-то строителей из Бреднянска, за пару месяцев они обустроили подвалы, создав там нечто вроде гостиницы с номерами и просто залом, уставленным койками, где можно было переждать редкие теперь, но ставшие сильными и затяжными волны выбросов. Толковище захирело, из-за больших расстояний и убыли случайного народа в Зоне убивать друг друга на арене желающих стало не слишком много. Однако недавно я сам помогал каким-то шустрым парням с мандатами некой литовской компании «Балтспорт» переправлять в Промзону кучу камер и прочего телевизионного барахла. И обосновались они именно в пустующем здании, где раньше проводились бои. За главного теперь тут был долговязый молчаливый поляк Яцек, который, по слухам, занимался еще и ростовщичеством. Василь сначала сопротивлялся, однако после долгих переговоров, тянувшихся почти две недели, подручные польского любителя экстремальных видов спорта таки начали монтировать аппаратуру. А вскоре рядом с помещением Арены появилась блочная пристройка с прямолинейной надписью: «Букмекер: ставки под залог имущества и за наличный расчет». Правду гласит народная мудрость про то самое свято место, которое долго не пустует…