А она?..

Гианэя никогда не говорила о любви. Только на прямой вопрос отвечала коротким «да». Она оставалась такой же спокойной и замкнутой, какой была всегда. Внешне ее чувства не выражались ничем…

Он хорошо помнил «объяснение в любви», состоявшееся в день ее приезда в Киев.

Взаимного объяснения не было. Был монолог с его стороны и молча протянутая рука с ее.

Выполняя совет Вийайи, он говорил так, как говорил бы земной девушке. А получив ее руку, как знак согласия, обнял и поцеловал ее также по-земному.

И это было все. Она не ответила на его поцелуй, хотя, он знал это, несколько раз отвечала Марине.

Гианэя сразу заговорила о полете на планету Мериго.

— Я знаю, — сказала она, — тебе будет тяжело покинуть Землю на тридцать лет. Сделай это для меня. — Она заметила, что он хочет что-то сказать, и поспешно прибавила: — Я должна выполнить свой долг по отношению ко всем моим родным. И еще раз, последний, побывать на месте, где прошло мое детство.

— Все будет так, как хочешь ты, — ответил Виктор.

Он чувствовал разочарование и легкую досаду. Совсем не так мечтал он объясниться с нею. Но непонятная робость помешала ему еще раз обнять ее.

Она сама подошла к нему и, положив руки на его плечи, сказала ласково и чуть смущенно:

— Возьми меня на руки, на одну минуту.

А потом она ушла и в тот же день легла в клинику. Три дня он ни разу ее не видел.

Марина говорила, что Гианэя очень волнуется в ожидании, ответит ли обследование на тот единственный вопрос, который был для нее самым главным.

Получила ли она его, осталось неизвестным. Гипслис и Гиймайа сказали, что Гианэя взяла с них слово молчать. Но было заметно, что, выйдя из клиники, Гианэя стала оживленнее, чем прежде.

Стало известно, что ее организм полностью ассимилировался с земной кровью. Все органы работали и действовали абсолютно нормально. Гостья Земли находилась вне какой-либо опасности. Впрочем, она уже перестала быть «гостьей», и ее называли так все реже и реже.

Решение Гианэи лететь на планету Мериго, чтобы проститься с родиной и навсегда вернуться на Землю, было неожиданно, но не удивило никого. Ей охотно разрешили полет. Это привело только к тому, что корабль, который должен был остаться на планете Мериго, теперь вернется назад.

Десять дней на Земле промелькнули, как один…

И вот они на гигантском корабле, несущем их к далекой планете, где родилась и выросла Гианэя. Восемь лет жизни пройдут для них здесь.

Звездолет казался не только неподвижным, но и пустынным. Пятьдесят шесть пассажиров и восемь человек команды терялись в его просторах. Виктор и Гианэя часами гуляли по аллеям, не встречая никого.

Они должны были находиться в обществе своих спутников по крайней мере три раза в день, когда экипаж собирался в кают-компании для завтрака, обеда и ужина. Но Гианэя наотрез отказалась переступить порог этого помещения, пока в нем могли оказаться Мериго и его товарищи. Она ненавидела их столь сильно, что один только вид этих людей приводил ее в содрогание.

И они питались у себя, в обширной каюте, состоявшей из трех помещений, предоставленной им.

На гийанейском корабле все каюты были одиночными. Очевидно, прежние хозяева стремились к уединению. Но люди Земли все переделали по-своему. Теперь на корабле были помещения всех размеров, от одиночных до рассчитанных на пятерых. Каждый поселился по своему вкусу.

Виктору было неприятно отшельничество, на которое обрекала их ненависть Гианэи к четверым, но оно скоро должно было прекратиться.

Экипаж готовился к длительному пути. Командир корабля Юрий Вересов распорядился, чтобы все, кто не принимал участия в дежурствах на пульте или в научных наблюдениях, легли в анабиозные ванны на все четыре года. Остальные должны были погружаться в сои поочередно, сменяясь через каждые шесть месяцев. Таких было восемнадцать человек. Их разбили на три равноценные группы.

Мериго и его товарищей решили уложить в ванны первыми.

Таким образом, и без того пустынный корабль должен был стать и вовсе «необитаемым».

Гианэя отказалась от сна.

— Поручите мне какое-нибудь дело, — попросила она.

— И мне тоже, — добавил Виктор.

— Дела для вас у меня нет, — ответил Вересов, — но вы пассажиры и находитесь на особом положении. — Он улыбнулся. На корабле шутили, что никто еще не проводил медового месяца в космическом полете. — Вы вольны поступать, как хотите. Но вам будет очень скучно.

— О нет! — сказала Гианэя.

Виктор благодарно сжал ее руку. Ее восклицание было ему более чем приятно. Вересов засмеялся.

— Бодрствуйте! — сказал он. — В конце концов, придумаем для вас занятие. Например, наблюдение за анабиозными ваннами. Или что-нибудь другое. Там посмотрим!

Сам он должен был дежурить в первой смене.

Звездолет удалялся от Земли под прямым углом к плоскости эклиптики. Позади оставалось не только Солнце, но и вся Солнечная система одновременно. Звездный рейс начался сразу.

Никто не хотел ложиться в анабиоз раньше, чем родное светило превратится для глаз в рядовую звезду.

Но четверым не было причины ожидать этого момента. И они охотно согласились заснуть до появления «на горизонте» родного солнца. Их «усыпили» через восемь дней после старта.

Виктор и Гианэя получили возможность включиться в общий ритм жизни звездолета. Ее появление в кают-компании встретили с радостью.

— Наконец-то вы среди нас, — сказал Вересов, приглашая Гианэю занять место во главе стола, рядом с ним.

Она весело улыбнулась, выслушав перевод этой фразы. Казалось, что отсутствие четверых сразу изменило ее настроение.

А вечером Гианэя спросила Виктора:

— От сна в анабиозных ваннах всегда просыпаются?

— Конечно! — ответил он. — Иначе ими нельзя было бы пользоваться.

Она помолчала, хмуря брови.

— Жаль, что здесь нет ни одного гийанейца-мужчины.

— Почему жаль?

— Потому что тогда они не проснулись бы. Я сожалею сейчас, что я женщина.

— Неужели ты думаешь, что Вийайа…

— Нет, я говорю не о них. Они такие же, как вы. Да, очень жаль, женщина не может убить. Но, может быть, мой долг…

— Замолчи! — испуганно воскликнул Виктор, пораженный мрачным огнем, вспыхнувшим в темных глазах Гианэи. — Перестань даже думать об этом. Как тебе не стыдно!

— Нет, мне не стыдно.

— Ты сама говорила, что твои соплеменники получили то, что заслужили.

— Да, мужчины. Но за что они убили мою мать и Лийайю? Ни одна наша женщина не причинила им ни малейшего вреда. За что они требовали, чтобы меня отдали им на расправу? Молчи! Я знаю, что ты скажешь. Вы все считаете, что они имели право поступить так. Почему же ты отказываешь мне в этом праве?