— Ну, на всякий случай.

— Я не хочу остаться тут одна.

Гианэя сказала это просто, но так, что он понял: она не уйдет.

— За пять секунд весь воздух не может отсюда вырваться, даже если за дверью вакуум, — сказал он.

— Тем более мне нет причин уходить.

— Отойди хотя бы в конец коридора.

Она послушно выполнила его просьбу.

Виктор нажал на кнопку.

Дверь не открылась. Он вопросительно посмотрел на Гианэю. Ведь она только что говорила, что эта дверь должна открыться в любом случае.

— Значит, одно из двух, — сказала она. — Или секция верхних дверей не отключена и не испорчена, или весь «Мозг навигации» вышел из строя. А это невозможно.

Он сам знал, что это невозможно. Даже прямое попадание мощного снаряда не могло повредить защиту «Мозга». Тем более аэролит.

Верхние двери не открываются «намеренно».

Они вернулись в свою каюту.

— Я голодная, — сказала Гианэя.

В каждом отсеке были аварийные кладовые. Их содержимого хватило бы для всего экипажа на пять лет. Виктор подумал, что имеет право воспользоваться ею без разрешения командира корабля. Не сидеть же им голодным неизвестно сколько времени.

Он раньше никогда не был в кладовой и удивился, увидев, что здесь находятся не только продукты питания.

Огромная цистерна с надписью «вода», ящик с медикаментами с красным крестом на крышке, пустолазные костюмы, всевозможные инструменты, оружие. Казалось, здесь было все, что могло понадобиться в полете и на планете, Список содержимого кладовой висел на стене.

Больше всего удивили Виктора пустолазные костюмы. Он хорошо помнил, что кто-то из командного состава звездолета говорил, что они хранятся в третьем отсеке, где находилась выходная камера. Именно потому, что он был уверен в этом, Виктору и пришлось пойти на риск, открывая, вернее пытаясь открыть, дверь, ведущую во второй отсек, где могла оказаться пустота.

Кто-то ошибся. Либо сказавший про костюмы, либо сам Виктор, неправильно понявший.

Как бы то ни было, они были здесь.

Он аккуратно вскрыл свинцовую оболочку в одном из ящиков с буквами «АП» на крышке. Там лежали большие пакеты, завернутые в плотный шелк. На каждом стояла большая буква «Э».

Он вынул один и отнес в каюту.

В нем оказалось трехразовое питание для трех человек, посуда из прессованной бумаги, ложки, ножи и вилки. Тут же лежала маленькая нагревательная плитка и батарея к ней.

Стало ясно значение буквы «Э». Это были пакеты, которые брались в экскурсии на чужих планетах.

— В следующий раз буду внимательнее, — сказал Виктор. — Надо было прочесть перечень.

— Надеюсь, что следующего раза не будет, — сказала Гианэя.

— Ты думаешь? Она не ответила.

— Нам нужно быть готовым к длительному ожиданию. Ремонт пульта дело не дня и не двух.

— Я имела в виду «Мозг навигации». Ему нет дела до пульта. Как только устранится причина, заставившая его закрыть люки, они откроются.

— Через сколько времени?

— Ты со мной, — сказала Гианэя, — а больше мне ничего не надо.

Виктор заметил, как она вздрогнула, и понял, что у нее мелькнула мысль о том, что люки могли перестать открываться, когда они оба находились в разных отсеках.

И он вздрогнул сам. Это могло случиться легко, хотя бы тогда, когда они возвращались утром из кают-компании. Он задержался, а она прошла тамбур.

Что если бы тогда…

Виктор не помнил в своей жизни столь мучительного дня. Шел час за часом, а в их положении ничего не изменялось. Чем дальше, тем чаще он подходил к люку и нажимал на кнопку. Безрезультатно!

Он понимал, что его поведение лишено логики, но ничего не мог поделать со своим нетерпением.

Если Вересов и его товарищи по смене живы, то они принимают сейчас все необходимые меры к ликвидации аварии и сами придут сюда, когда работа будет закончена. Или, восстановив связь, вызовут их к радиофону.

Если же произошла не авария, а катастрофа и они все мертвы, то раньше, чем через пятнадцать дней, нечего было и ожидать каких-либо изменений. И было неизвестно, смогут ли шестеро человек второй смены проникнуть на пульт, или они окажутся в таком же положении, как Гианэя и Виктор.

В любом случае оставалось одно — ждать.

В этом отношении Гианэя оказалась на высоте. Она была невозмутимо спокойна и вела себя так, как будто ничего не случилось. В обычный час она пошла в бассейн и плавала в нем обычное время.

Даже подшучивала над Виктором и делала это естественно, без тени принужденности.

А он знал, что она отдает себе отчет в их положении не хуже, чем он.

Так прошел весь день.

Наступил час отхода ко сну. И Гианэя все так же спокойно легла в постель и заснула.

Виктор не мог спать. Он прекратил свои бесполезные попытки и бесцельно бродил по аллеям, ломая голову над вопросом, что могло произойти? С таким же успехом он мог думать о том, что происходит в этот момент на Земле или на Гийанейе.

Несколько раз Виктор подходил к стене и, приложив к ней ухо, старался уловить хоть какой-нибудь звук.

Корабль казался вымершим.

Но, если бы в это время на пульте стоял бы даже оглушающий грохот, то и тогда звуковые волны не могли пройти через четыре стены. Виктор это знал.

Он был сейчас один, и тишина все больше действовала на его нервы.

«Надо лечь, — говорил он самому себе. — Кто знает, что ждет нас завтра. Что толку не спать и терять силы? В каюте есть аптечка, а в ней снотворное».

Но вместо каюты он направился на обсерваторию.

Они с Гианэей были там сегодня утром. И, войдя сейчас, Виктор сразу заметил необъяснимую перемену.

Экраны наружного обзора, которые утром, он помнил это точно, не были включены, теперь оказались в действии. И, как всегда в таких случаях, свет был выключен. Перешагнув порог, Виктор словно, вышел из корабля.

Он изумленно огляделся, ожидая увидеть Куницкого, который один только мог оказаться здесь и включить экраны. Но никого не было.

Виктор почти машинально нажал на кнопку у двери и при вспыхнувшем свете осмотрелся еще раз.

Никого не было. И не могло быть!

Почему же включены экраны? Кто это сделал?

Он зажег свет, но экраны не погасли. Они должны были погаснуть.

Он стоял у двери ошеломленный и даже немного испуганный. Потом погасил свет и подошел к креслу возле окуляра телескопа. Самого телескопа здесь не было. Он находился за передней стеной.