Ругань, стоны и крики мгновенно наполнили весь объем бомбоубежища. Люди посыпались со своих коек, переворачивая ящики с провиантом, и бросились к стопкам «химзы». Толкаясь и доказывая право на первоочередность, все принялись расшвыривать упакованные костюмы в поисках своего размера.

– Обалдеть, – держась за поврежденное арматурой плечо, проворчал Плиев, – первый раз вижу, чтобы гражданские без пререканий и вопросов послушались предписания… Вот если б еще при этом не калечили друг друга – я бы поверил в человеческую рассудительность и вызвался добровольцем спасать мир. Солдаты, идите-ка сюда!

Оба пехотинца протиснулись сквозь толпу и козырнули.

– Наверху полный форзац, – сказал прапорщик. И добавил на тон тише: – Иксы совершили массированное нападение на страну, а может быть, и на всю планету. Штаб не исключает возможности десанта. Так что проверьте, надежно ли заперта дверь…

Солдаты встревоженно переглянулись и машинально поправили ремни автоматов на плечах.

– Согласен, – кивнул Плиев на их немой вопрос. – Сумасшествие какое-то. Но у нас есть четкий приказ: обеспечивать безопасность гражданских лиц, находящихся под этой сраной крышей. Которая, кстати, вот-вот рухнет… Ну, чего встали, как истуканы с острова Пасхи? Давайте, дверь на все запоры запирайте, и без моего приказа не открывать никому!

Дима и Гриша довольно шустро влезли в прорезиненные костюмы и подобрали себе противогазы. Затем они помогли разобраться с обмундированием родителям и вернулись на свои койки.

Паника постепенно угасала. Народ разбредался по местам, кое– как втиснувшись в спецкостюмы прямо в зимней одежде. Картина со стороны выглядела смешно и пугающе одновременно: множество пухлых резиновых гуманоидов, по инерции пихаясь и сквернословя, рассаживались на кровати с чистыми простынями и принимались вполголоса обсуждать вероятность немедленного конца света.

– Ну, что я тебе говорил? – торжествующе заявил Гриша, хотя у самого сердце с перепуга готово было вылететь через прямую кишку. – Вторжение!

Дима покусал губы и постучал ногтем по одному из глазных стеклышек противогаза. Ему было очень страшно не столько за себя – в возрасте пятнадцати лет человек еще не до конца адекватно оценивает уровень грозящей ему опасности, – сколько за растяп-родителей и Светку из параллельного класса, которая сейчас томилась в каком-то другом бомбоубежище.

– Гриш, – наконец сказал он, – а вдруг ты прав?

Они уставились друг на друга. В глазах обоих плясали искры страха и абсолютного непонимания, что делать дальше.

Лязгнуло железо. Это солдаты запирали толстую дверь на дополнительный засов.

– Сейчас бы сюда наш ноут с выходом в Инет, – сказал Гриша. Просто так сказал, чтобы не молчать.

– А я сигарету хочу, – отозвался Дима, покосившись на предков. Те были заняты своими разговорами.

– Сигарету?

– Ага. Никогда не курил, а теперь вдруг захотелось.

Снова громыхнуло. Ребята вздрогнули. С потолка упал большой кусок штукатурки прямо на коробку с тушенкой – картон порвался, и банки раскатились в разные стороны.

На этот раз люди не затараторили, а наоборот – притихли. Подняли головы к мерцающим лампам, будто могли услышать, что происходит наверху – возле их родного дома.

– Помнишь, как мы впервые Точки заметили? – спросил Дима шепотом. – Ты их еще хотел «погремушками» назвать из-за пульсации.

– Хотел. И забыл.

– А зря. Вон как затряслись.

Гриша внимательно посмотрел на Диму на предмет обнаружения шокового психоза, но приятель был в порядке. Он напялил противогаз и шумно посмеивался через него.

– Это была шутка, да, Диман?

– Вообще-то – да. Не смешно получилось?

– Нет.

– Ладно, извини. Мне просто до одури жутко, поэтому я и паясничаю.

Ребята помолчали.

– Как думаешь, кто кого? – спросил Гриша.

– Тебе объективно? Или обнадеживающий вариант?

– Объективно.

– Они нас, Гриша. Стопудово. И теперь остается только молиться, чтобы это была лишь социологическая миссия, а не что-то большее. Иначе нам крышка. У них идеология мощней нашего гнилья в десять раз.

– Ты сам-то не суеверничай…

Со стороны двери возник и стал быстро приближаться звук, похожий на частые, но тяжелые удары кувалдой по бетону.

Полсотни ртов замолкли на полуслове. Головы людей синхронно повернулись к обитому дерматином стальному полотну двери, висевшему на трех увесистых петлях и призванному защищать нутро бомбоубежища от негативных внешних воздействий.

Прапорщик Плиев сделал знак солдатам: приготовиться.

Долбление «кувалдой по бетону» прекратилось, и снаружи установилась тишина. Длилась она с полминуты, не больше. В это время никто из присутствующих не посмел проронить ни звука.

Один из солдат осторожно перевел предохранитель в режим одиночного огня. «Очередями можно так нарикошетить в этой консервной банке, что своих же, гражданских, потом придется от стенок отскребать», – резонно решил он.

В дверь мощно постучали.

Плиев вздрогнул и тихонько выругался.

– Может, там свои? – робко предположила мама Димы, сжимая и разжимая в руках варежки.

– Угу, пришли проведать, не скучаем ли, – огрызнулся Плиев и скомандовал одному солдату: – Ну-ка, подойди, послушай, чего там?

Пехотинец нехотя приблизился к двери и приложил ухо. В этот момент вторично постучали, и бедный солдатик с матюгами отлетел от дерматина, словно его утюгом по жбану звезданули.

– Слышно что-нибудь? – поинтересовался прапорщик.

– Так точно! – проорал оглушенный солдат. – Стучат!

– А не должны, – наставительно поднял палец Плиев. Подошел к двери и крикнул: – С вами разговаривает замначальника участка прапорщик МЧСГО Плиев! Назовите себя!

– Эвакобригада, – приглушенно донеслось с той стороны. – Открывай!

– Кто? – тупо спросил Плиев. Потом понял, что так его никто не услышит, и прокричал: – Из штаба не сообщали ни о какой эвакобригаде! Повторяю, назовите себя! Ведомство, звание и должность!

За дверью раздался отчетливый шелчок.

– Дурдом какой-то… – начал прапорщик.

Зашипело. Брызнули оранжевые капли. Бледно-розовый луч хлобыстнул из проема и пронзил насквозь все помещение бомбоубежища, не задев, однако, никого из людей. Взвизгнула какая-то девка, увидевшая, как ровненько луч обрубил «хобот» противогаза, брошенного на заслеженный пол.

Стальное полотно двери не просто слетело с петель, оно раскрылось внутрь раскаленным венчиком с обрывками паленого дерматина на остриях.

Причем все произошло настолько быстро, что за все это время Плиев успел лишь обернуться и открыть рот для возмущения, а солдаты передернуть затворы.