За домашнее животное в номере взимается штраф на чистку в размере ста пятидесяти долларов.

– Вовсе я не собиралась никому говорить, – обиженно, точно подросток, протянула Поузи. – А еще я не понимаю, откуда буду созваниваться с клиентами. Здесь так шумно.

– Попробуй закрыться в ванной, – посоветовала мама без толики сочувствия.

Час спустя они ели гуляш, сидя на складных стульях вокруг барного столика, который куда уместнее смотрелся бы в кафе и не мог вместить все их тарелки разом. Они пили привезенное Поузи вино и следовали семейной традиции Холлов – делали вид, что все в порядке. Чарли была этому даже рада, потому что на самом деле все было не в порядке и она понятия не имела, как поступить дальше.

– Поузи сказала, что Винсент съехал. Мне так жаль, – заметила мама.

Чарли кивнула. Чем меньше об этом говоришь, тем лучше, поскольку это событие также относится к разряду «не в порядке».

– Ну да. Тебе ли не знать, какая я невезучая.

Она намеренно избежала формулировки «какие мы невезучие», потому что искренне симпатизировала Бобу. Вполне возможно, что ей понравился бы любой, кто дал бы ей ибупрофен. Если бы он принес ей еще и кофе, она могла бы сама выйти за него замуж.

Мама выжидающе застыла, словно надеясь, что Чарли расскажет побольше. Поделится. Так ничего и не дождавшись, она сникла, а Чарли снова почувствовала себя виноватой, но по-новому.

После ужина мама обратилась к Бобу:

– Хочу показать девочкам, где мы сидим на улице.

– На улице? – переспросила Чарли. – Там же холодно.

– Да, под звездами. Ты возьми одеяла, а я принесу складные стулья.

Через несколько минут они оказались на стоянке, глядя на огни Спрингфилда в отдалении и звезды над головой.

– Неплохо, правда? – заметила мама. – Почти как на крыльце.

Остановившийся у машины Боб послушно посмотрел вверх и произнес:

– Дождь разогнал тучи.

– Не стану я тут морозиться, – объявила Поузи. – Пойду лучше с друзьями в чате пообщаюсь. Нам нужно пересмотреть планы.

Чарли надеялась, что это означает снятие с повестки дня вопроса с аяуаской.

– Будь осторожна, – на всякий случай напомнила она сестре.

Поузи метнула в нее убийственный взгляд и ушла внутрь. А через некоторое время и Боб тоже ретировался, отговорившись тем, что хочет выпить чаю. Чарли осталась, завернувшись в одеяло. Она не спешила возвращаться в удушающе тесную комнату, воздух в которой насквозь пропитался совершенными ею ошибками. Ее беспокоило, что Поузи в своем отчаянном желании сделаться сумеречницей позволит себя обмануть и вместо триумфа потонет в чувстве разочарования.

– Я рада, что вы к нам приехали, – сказала мама.

– И я тоже, – машинально ответила Чарли и насторожилась, понимая, насколько опасным может стать этот разговор.

– У меня много сожалений по поводу решений, которые я принимала в качестве твоей матери. Когда я была моложе, то не всегда обращала внимание на правильные вещи. Печально, что много лет назад ты не чувствовала, что можешь прийти ко мне со своими проблемами.

У Чарли возникло ощущение, что речь идет о Рэнде, что Поузи что-то сболтнула маме во время их ежедневных бесед о картах Таро.

– Когда это у меня были проблемы?

– Я знаю, что тебе не нравится говорить об этом…

– Очевидно, ты думаешь, что тебе что-то известно, поэтому валяй, продолжай!

Лучше бы Чарли заткнулась. Вместо того чтобы разделять себе язык на две части, ей нужно было откусить его целиком. Она должна была попытаться избежать этого разговора, а не потакать ему.

– Я видела, как ты забрала из машины свою старую медицинскую карту, – ответила мама. – И я никогда не забуду, что почувствовала, когда мне позвонили из полиции. А потом нашли тело Рэнда с мертвой девочкой в багажнике. На ее месте могла оказаться ты.

Все так, но совсем не по тем причинам, которые представляла себе мама.

– Но этого не случилось. Я в порядке.

– Точно? – спросила мама. – Я же знаю, что ты была с ним в ту ночь, когда попала в больницу. Если станешь и дальше закрывать глаза на то, что произошло, то никогда не исцелишься. Ты навсегда застрянешь в том гнетущем, исполненном злобы месте.

Чарли Холл, внутри которой постоянно пылал адский огонь.

Конечно, она злилась. Она хотела, чтобы, когда Трэвис поколачивал их с сестрой, мама бы ей поверила, чтобы любила ее больше, чем Алонсо, который даже не был настоящим.

Если бы только мама защитила ее тогда от Рэнда! А он, хоть и был порочным, все же намного лучше, чем можно было ожидать!

Хоть бы мама поверила ей сейчас, хотя в прошлом она много раз лгала.

– Я в порядке. В добром здравии, – заверила ее Чарли. – Цела и невредима.

– Я мечтала, чтобы вы с сестрой обладали свободой выражать себя, совершать ошибки, познавать границы собственного «я». И не считала нужным вас сдерживать. – Мама поигрывала одним из своих толстых серебряных перстней, крутя его на большом пальце. – У меня в детстве ничего подобного не было. А у тебя имелся дар. Я подумала, Рэнд научит тебя, как им пользоваться.

На Чарли волной нахлынуло чувство вины. Нужно сменить тему. Невыносимо разрываться между желанием закричать и во всем признаться.

– Возможно, когда я перестала пользоваться этим даром, он перешел к Поузи.

Мать бросила на нее нетерпеливый взгляд, и Чарли вздохнула.

– Ты хочешь, чтобы я с тобой поговорила? Хорошо! В действительности меня вот что интересует: ты когда-нибудь встречалась с дочерью Лайонела Солта?

Они были примерно одного возраста, а район тогда был еще меньше. Если бы ее мать знала мать Винса, возможно, она была в курсе, что с ней случилось.

– С Киарой? – Мама Чарли посмотрела вверх и заморгала, словно пытаясь перефокусировать мысли. – Мы не вращались в одних и тех же кругах.

– Но ты знаешь ее имя, – настаивала Чарли. – Возможно, тебе известны и другие сведения.

Мама пожала плечами.

– Она покупала всякую дурь у моего друга. Тусовалась на полную катушку. Рассказывала будоражащие воображение истории о своем отце, но люди предпочитают верить, что у богатых свои причуды – например, что они хранят свои обрезанные ногти в банках, как Говард Хьюз, – а она казалась человеком, который наболтает что угодно, лишь бы привлечь внимание. В Бостоне она сошлась с бывшими зэками, залетела. В конце концов отец поместил ее в реабилитационный центр, и это последнее, что я о ней слышала. После этого она не общалась ни с кем из старых приятелей. А ты почему ею интересуешься?

– Я слышала, что она умерла, вот и все, – пояснила Чарли.

– Печально, – отозвалась мама.

Чарли потянулась,