Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Военный Василий прикатывал на своем броневике во двор к Салману. Вели они разные разговоры. Обещал Василий, что, как уйдут военные, оставят все нажитое ему, лесничему. Согласился Салман помочь — были у него бульдозер, трактор. Возил Салман деревья для стройки, рыл канавы, окопы. Запруду попросил Василий сделать, чтобы на берегу озерка поставить баню для солдатского быта. Помогал Салман, чем мог. Быстрым и напористым был военный Василий. Поддался Салман на уговоры, а куда ему было деваться. Но ничего, уважительным был человек в маскхалате по имени Василий — в дом заходил, обувь снимал — уважение проявлял к традициям. Терпел Салман, привык терпеть. Как-то в разговоре за столом, выпив немного, стал Салман изливать душу: «Зачем мне эта война?.. Мне детей, внуков растить. Мы устали. Народ устал. Власть должна быть сильной. Нет правил, когда устанавливается власть. Станешь слабым, разорвут тебя. Пришли волки на тот берег Фортанги, чужие волки, убью я их!» — «Убей», — сказал военный Василий и улыбнулся тонкой улыбкой. Котята выбежали, потомство Салмановой кошки и лесного злобного кота. Василий подхватил одного, зачесал котенка под брюшком. А котенок замурчал, лизаться стал. «Возьму себе?» — спросил Василий. «Бери», — расчувствовавшись, ответил Салман.
Жить бы так и не думать о ночных часах, о темных временах — когда постучат в дом к лесничему чужие люди, станут ходить по дому и кашлять с акцентом на разных языках, и станут выспрашивать хозяина. Станут смотреть пристально на Салмана, оглаживая черные грязные бороды.
Из далеких ингушских столиц приезжал к Салману высокий милицейский начальник. Лесничий накрыл стол. Начальник восседал гордо, обуви не снимая, рассуждал о том, какие скоро изменения произойдут и как скоро станет жить весело и хорошо. Салман кивал и слушал внимательно. Пришел в тот момент и военный Василий. Расселись мирно за столом, стали выпивать. Начальник гордо заявил, что желает поохотится в заповедных местах. Погрустнел Салман, посмотрел на Василия и сказал, что не он теперь лесничий, а вот этот уважаемый человек в новом военном маскхалате. Начальник бровь поднял грозно, типа, кто такой. Но с Василием такие разговоры не проходили — милицейский начальник по виду военного понял, что человек перед ним серьезный, и свита его не стала гоношиться. Кому конфликты нужны?.. Начальник к Василию: «Ну что ж пойду тогда один на охоту». Военный Василий емко ответил: «Не советую, товарищ начальник, бродить вам одному. Даже и со свитой по местным горам и тем более по тому берегу Фортанги бродить не советую. Можете не вернуться». Начальник покраснел. Потом побледнел. Но до ссоры дело не дошло. Так и расстались.
Неприятный осадок остался от встречи с Бичманом. Весь день возился по хозяйству: бульдозер забарахлил — чинился. Сын старший появился, помог отцу.
Пришла ночь.
Жена спит. Салману неймется, предчувствия дурные мучают.
Слышит, ходит кто-то по двору — собака забрехала. Встал Салман, оделся — и на двор. В дверях столкнулся с гостями.
— Салам тебе, хозяин, — оружием брякнул говорящий. Не видно лица в темноте.
Люди прошли в дом.
— Как живешь, хозяин?
— Корова стало мало давать молока, волки пришли на тот берег.
— Мы знаем. Хитрая волчица. Говорят, она пришла издалека, вроде видели эту одноухую в районе Харачоя.
— Не знаю. Может ли такое быть?
— Много чего непонятного происходит в наших горах.
— Горы стали чужими, зверь ушел.
— Зверь живет там, где нет людей.
— Да.
— Не зови жену, мы есть не станем. Нет времени. Скажи, что было вчера? Здесь много стреляли. Мы не знаем, кто навел движение. Могут быть непонятки.
Салман задумался — что сказать этим людям, сидящим за его столом в обуви, с оружием у колен и на поясах?
— Говорят, был минометный обстрел комендатуры, — стал говорить Салман.
— Что?! — удивляются бородачи.
— Говорят, стреляли с того берега Фортанги, и даже нашли место, откуда стреляли.
— Не говори глупости, лесник, некому было стрелять вчера. Наши движение не наводили. Это бред. Может, ты видел чужих?
— Тропа одна, по ней ходят лисы.
— Теперь и волки, ты говоришь.
— Волки не умеют стрелять из минометов.
Этот разговор продолжался еще бы долго, но вздрогнули стены — рявкнули ночные саушки.
Люди недобро косились на всполохи за окном. Они стали собираться.
— Эти кафиры совсем выжили из ума. Лучше им уйти отсюда.
Салман сказал.
— Вы им сами скажите.
Люди бряцали оружием.
— Ты, лесник, смотри, если узнаем, что работаешь на кафиров, не жить тебе и твоему роду. Говорят, у тебя бывают военные. Ты помогаешь им?
— Не пугайте, я старый человек, пожил. Аллах видит, что честен я пред ним.
— То перед Аллахом, а то перед нами. Смотри, лесник!
Ушли люди.
Салман еще некоторое время курил трубку на крыльце. Обошел двор. Налил воды собаке. Та скулила жалобно. В скотнике мумукнула корова.
— Резать придется, если не будет давать молока. Жаль, — и выругался Салман плохими словами, но про себя, чтобы не слышал Аллах. Чтобы горы не послали на его род страшных нечеловеческих проклятий.
Решил Салман, что завтра почистит ружье и отправится, как будет хорошее для того время и погода, на тот берег Фортанги, чтобы убить пришлую волчицу. Он чувствовал, что не простая это волчица — принесла она с собой проклятие предков, согрешивших на земле и оставивших длинный кровавый след. Салман не знал, как бороться с проклятием древних, но знал, как убить волка.
* * *
Макогонова вызвали в Ханкалу с вещами — пришла из группировки телефонограмма. Это был дурной знак. Макогонов вызвал Тимоху. На койке Макогонова ползал Салманов котенок; котенок оказался кошечкой и был прозван во взводе Растяжкой.
— Котенка оставляю на тебя. Слону не доверяю. Он собачник.
— А я что, тащпол, кошатник?
— Тимофеев, я не шучу, дела напряжные. Взвод оставляю на тебя. Ротный начнет мутить, смотрите, не наворотите дел, потом станете локти кусать.
— Да мы за вас, тащпол.
— «За вас»… Думайте головой, а не жопой. Слободянника с Чурсиным им не могу простить. И себе…
Через час за ним должен был прилететь вертолет. Макогонов задумался. Значит, Бахин так дело не оставил — решил довести до конца уничтожение разведки и всей комендатуры. Ладно. Макогонов собирает
