Я поддерживал у Стейси постоянный кредит на вещества, погружавшие меня в пустую могилу забвения.

Между летним сбором урожая и зимней развозкой угля наступил мертвый сезон, и бизнес пошел вяло. Водилы поуходили в отпуска, снова вспомнив, что у них есть семьи. Временами по нескольку дней не удавалось залезть ни в карман, ни даже просто в кабину. Кредиту Стейси был еще не исчерпан, однако я терял постоянных клиентов. Остальные парни говорили, что кайф помогает забыть им про клиентов. Но я был другим — я стал кайфом заполнять время между клиентами. Потому что как бы ни груб оказывался водила, тот момент, когда между нами все замирало, был вечен как сама природа. И я старался не упустить этот миг — когда пропахшая табаком, измазанная соляркой и мазутом рука ласкает мне шею, губы раскрываются в безмолвном экстазе, и на моем челе запечатлевается отеческий поцелуй — как пожелание «доброй ночи» над колыбелью — и я отплачивал тем же.

С наступлением осени и исчезновением добычи я завернулся в свой наркотический кокон, почти не обращая внимания на редкие приходящие грузовики.

Стейси застал меня в постели:

— Сегодня тебя ждет встреча с Ле Люпом, — сказал он, отирая круглую лысину пожелтевшей майкой и покачивая розгой в руке.

— Ладно, — откликнулся я с койки, наблюдая, как пауки на потолке плетут многоцветные нити своих вееров.

— Я не стану пачкать руки, — с омерзением заявил Стейси, разламывая березовую розгу. — От тебя все равно пользы как от куриного дерьма на ручке водокачки. — С этими словами он отправился в свои «кабинеты», где вся меблировка состояла из шезлонгов и телевизора. — Пусть Ле Люп сам тебя воспитывает.

— Ладно, — повторил я и провалился в токсический лабиринт.

— Он хочет тебя, только тебя, — тряс меня вор, пытаясь добудиться.

Не разлепляя глаз, я сглотнул большое зеленое облако отрыжки.

— Че? — пробормотала.

— Он хочет тебя.

— Ле Люп хочет меня? — От удивления я даже попытался встать. Мысль о том, что я потребовался Ле Люпу, пусть даже для того, чтобы переломать мне кости, почему-то воодушевляла.

— Давай выходи скорее. — Вор дернул меня и я вяло скатился вниз. Затем первым делом нащупал флягу, вспоминая, что она пуста.

— Вор, плесни мне чуток. — Я чувствовал тошнотворно-могущественную силу похмелья, настоятельно заявляющего о себе.

— Было б что — сам бы давно вылакал. Ты давай лучше пошевеливайся. А то ведь напросишься.

— Да, — честно заявил я. — Напрошусь.

В меня вселилась безразличная уверенность, что Ле Люп прикончит меня сегодня. В худшем случае сделает инвалидом — тогда и вставать больше не придется.

— Принцесса! — пренебрежительно бросил Вор. — Тоже мне — принцесса.

— Была когда-то, — сказал я, покачиваясь. Ухватившись за что-то, дабы сохранить равновесие, я направился на выход, Я был совсем плохой от побоев, слишком долгого лежания и продолжительной диеты из интоксикантов.

К тому времени, когда я добрался до Стейси, тот был уже весь в «мыле». То есть — смотрел свои сериалы. На его лице попеременно вспыхивали красно-голубые блики, отчего он походил на разъяренный вулкан.

— А! Решил оторвать холявную задницу от постельки? Устал гладить простыни?

— Где он? — смутно откликнулся я и оглянулся в поисках машины Ле Люпа. Пешком бы он сюда вряд ли явился.

— Уже здесь, — «успокоил» он и показал в сторону парковки, укрытой небольшой рощицей корявых пихт и кургузых берез.

— Стейси, дай разжиться на несколько глотков. — Я сцапал его мясистую ручищу, протягивая свою пустую фляжку, и посмотрел на него когда-то неотразимым взором девственницы. Однако, судя по его ответному взгляду, я сейчас был, скорее, похож на инопланетянина.

— Не дай умереть порожняком.

Стейси с омерзением стряхнул мою руку и чуть не выбил фляжку.

— Пшел вон! Пока я не добавил!

— Ну, пожалуйста! — внезапно я ощутил издревле знакомый страх. — Умру ведь!

Стейси испустил продолжительный вздох, от которого смолк даже ветер.

— С Ле Люпом это тебе не поможет! — пробурчал он, звеня связкой ключей, которую всегда носил на поясе.

Отстегнув ключи с цепочки, он отпер громадный ящик возле кресла и, покопавшись в нем, извлек глиняную кружку. Облизывая губы, я наблюдал за его действиями. Тут же в памяти всплыло лицо Сары — именно так она делала, когда бармен набулькивал ей в стакан.

Едва Стейси совершил последний «бульк», как я уже присосался.

— Ты и так уже как оленья кишка. Уноси отсюда задницу! — Стейси потянулся за сломанным прутом и швырнул мне вдогонку.

— Спасибо, Стейси. Заплачу тебе в следующей жизни, — искренне пообещал я.

— Ты заплатишь намного раньше. А теперь проваливай!

Я направился к жалкой горстке деревьев, останавливаясь каждые десять шагов, чтобы уточнить траекторию движения. Когда я вышел на дорогу, то нигде не заметил сверкающего бордового тягача, который ожидал застать. Здесь стоял единственный грузовик — очень похожий на тот, в который «сдала» меня Пух в последний раз, когда мы вернулись к Ле Люпу.

Я задрал голову в небо и двинулся вперед — как идут навстречу судьбе. Над головой плыло черное небо, в котором даже случайное облако выглядело зловещим силуэтом.

Глазея вверх, нетрудно запнуться даже на ровном месте, что я и сделал: пролетев, как мне показалось, добрых десять метров и затормозив наконец ладонями и коленями.

Я лежал, решив никогда уже больше не подниматься. И даже не двигаться. Просто слиться с асфальтом. Все же любопытство взяло верх и заставило меня поднять голову. Грузовик все так же стоял там: вполне обычный грузовик на вполне обычной стоянке. Что же он для меня придумал? Может, порвать цепями, привязав между грузовиков? Или какое-то более ухищренное наказание? Нечто непостижимо хмурое было в этой машине, походившей на катафалк.

Внезапно меня осенила сумасшедшая мысль: бежать! Но сама фантазия о бегстве вызвала такой острый приступ тошноты, что я выплеснул на асфальт изрядную порцию проглоченного пойла.

Отжавшись от асфальта, я встал, вытер рот и подул на ободранные ладони. Краем сознания понял, что то же самое у меня с коленями, но сейчас было не до этого. Передо мной явился призрак Ле Люпа. Он присел передо мной на корточки, промокнул мои ссадины перекисью водорода и залепил пластырем саднящие колени. Так, наверное, приводят в чувство самоубийцу-смертника, даже если казнь назначена на завтра.

— Тук-тук, я твой друг, — постучал я в дверцу машины. Закрыв глаза, я выбил условный сигнал по кабине. — Шаловливые кулачки…

— Это Сэм? — послышался грубый мужской голос. — Мне нужен только Сэм.

— Это Сэм, — отозвался я.