Из сказанного понятно, что наблюдения мистических событий не могут иметь значительной достоверности, потому что большей частью они произведены людьми совершенно неопытными в деле наблюдения и притом в самых неблагоприятных условиях. Хотя в самое последнее время наблюдения над мистическими явлениями иногда ведутся в лабораториях по известному плану, но и здесь, несмотря на значительно лучшие условия, ошибки очень возможны по самому свойству наблюдаемых явлений. Все подобные явления, как уже замечено, совершенно несходны с явлениями обыденной жизни: это явления редкие, которые не находятся в нашей власти, а возникают и исчезают неожиданно и внезапно, большей частью в темноте; поэтому наблюдения над ними, даже в лабораториях, очень затруднительны.

Еще хуже обстоит дело, когда эти неожиданные факты, как это обыкновенно и бывает, появляются перед людьми совершенно неподготовленными к тому, чтобы видеть нечто необыкновенное; источники ошибок возрастают тогда непомерно, тем более что наблюдателю редко удается сохранить надлежащее хладнокровие, а никто не может ручаться за точность своих впечатлений при сильном волнении. Но, допустивши даже, что исследователь совершенно спокоен, все же правильность его наблюдения подвержена многим сомнениям: часто он не может ближе исследовать известного явления, не имея для этого достаточно времени или не будучи в состоянии занять необходимое удобное положение. Кроме того, в его распоряжении могло не быть средств для точного определения времени и пространства, так что в этом отношении ему приходится положиться только на глазомер. Хуже всего, однако, то, что, несмотря на устранение всех неблагоприятных условий, наблюдатель не может немедленно записать воспринятое и, таким образом, оставляет большой простор для всевозможных неточностей. Записывая известные оттенки явления, он забывает другие; не всегда правильно может воспроизвести ход событий. Описание делается, конечно, еще менее точным, если воспроизведение откладывается на недели, месяцы, а иногда и годы. Мы после увидим, как велики могут быть в этих случаях ошибки памяти. Таким образом, неточности очень легко закрадываются в описания, если последние ведутся без определенного плана и без системы. Ошибки могут быть двух родов: ошибки наблюдения и ошибки памяти, последние при письменном или устном изложении воспринятого. На практике разделение это имеет мало значения, потому что всякий отчет о виденном заключает в себе и те, и другие; но так как при последующем изложении нам придется обратить особое внимание на искание и оценку подобного рода ошибок, то не мешает принять в расчет эту разницу. Для той же цели мы считаем нужным рассмотреть ближе вопрос о том, на чем основываются настоящие ошибки наблюдения.

Наблюдательная способность не есть простая функция душевной жизни человека, но состоит из многих душевных элементов. При наблюдении какого-либо предмета наши органы чувств получают от него известную сумму раздражений и передают в сознание соответствующие различные впечатления. Если наше внимание привлечено на известный пункт, то мы легко пропускаем многое, происходящее в других местах; поэтому для восприятия впечатлений от какого-либо предмета мы прежде всего должны направить на него наше внимание. Появляющиеся в нашем сознании впечатления комбинируются со многими, раньше существовавшими впечатлениями, и только путем такого сложного психического процесса мы получаем представление о предмете и имеем право сказать, что наблюдение сделано. Для иллюстрации приведем пример. Я иду по улице. На окне магазина лежат яблоки; мой взор скользит по ним, но я их не вижу, если я, например, занят наблюдением за какой-нибудь уличной сценой. Наконец, я обращаю на них внимание и только тогда воспринимаю ряд зрительных впечатлений; я вижу нечто круглое, желтое и красное. Мне уже знакомы эти впечатления; они обыкновенно связаны с определенными вкусовыми и обонятельными ощущениями. Предмет, от которого я их воспринял, изучен уже мною под именем яблока. Все эти впечатления, вследствие частого одновременного возникновения в моем сознании, тесно связаны между собой: они ассоциированы так, что при возникновении одного одновременно являются и другие. Я полагаю, что наблюдаю яблоко; но, на самом деле, только часть соответствующих впечатлений воспринята мною вновь, остальное пополнено моим сознанием без соответствующего внешнего раздражения. Таков обыкновенный ход психических процессов. Полное наблюдение состоит из чувственного восприятия, связанного с функционированием внимания и дополненного ассоциацией представлений, причем каждая из этих составных частей всего акта вносит в него свои особые ошибки, характер и результат которых мы должны анализировать отдельно. При этом мы еще не принимаем в расчет мелких неправильностей, на которые обращено внимание только в последнее время, зависящих от несовершенства наших органов чувств или от особенностей процесса внимания и возникновения ассоциаций; напр., об иррадиации, окрашенных краях образов, слиянии тонов, явлениях контраста, передвижения времени при наблюдении сразу несколькими чувствами и т. п. Эти неточности имеют исключительно теоретическое значение и практический интерес приобретают только при тонких исследованиях. При наблюдениях грубых, производимых без всяких технических приспособлений, с которыми именно нам придется иметь дело по самому свойству предмета, мы должны остановить наше внимание лишь на ошибках, возникающих при обыкновенных условиях нашей обыденной практики.

Чувственные восприятия. В огромном большинстве случаев мы пользуемся только тремя чувствами: зрением, слухом и осязанием; обоняние и вкус применяются гораздо реже. Из первых трех главную роль играет зрение, так как при его помощи мы делаем гораздо более точные заключения о наружном виде предметов, их отдалении от нас и об их положении в пространстве, чем при помощи других чувств. Мы хорошо знаем, как часто глаз нас обманывает. Если впечатления, получаемые от предметов, слабы и неопределенны, то мы получаем весьма неверное представление о них; хотя главный источник ошибок в этом случае лежит не в самом зрительном процессе, а в сопутствующих и дополняющих его ассоциациях. Зрение не только дает нам понятие об очертаниях предметов, но также о величине их и о положении в пространстве. Говоря точнее, последние два отношения познаются не глазом, а функцией связанного с ним мышечного аппарата. Однако, несмотря на сложность или даже скорее вследствие этой сложности зрительного органа, наши суждения о величине и положении предметов подвержены большим ошибкам.

Рис. 55

Рис. 56

Проанализируем самые частые из них. При обыкновенных обстоятельствах мы довольно легко судим об относительной длине линий и о величине поверхностей. Но при малейшем осложнении наше умение нам изменяет.

Рис. 57