О «неких людях» у Федора Антоновича была целая теория. Стройная и логичная – о секретных госструктурах, которые ведут секретные исследования, и коррумпированных чиновниках, которые хотят наложить лапу на проект вместе с приносящей огромные деньги игрой. В эту теорию прекрасно укладывалось все, кроме Тейрона. Настоящего Тейрона, не нарисованного.

Лиля внимательно ее выслушала, покивала и, дождавшись паузы, вежливо спросила:

– Федор Антонович, я понимаю, что коррупция, исследования, деньги… но Ильясто здесь при чем?

Следователь поджал губы, подтянул к себе фотографии игроков и начал раскладывать на столе на две кучки.

– Извольте, Лилия Владимировна. Вот, к примеру, Татьяна Анисимова, семьдесят четвертого года рождения, домохозяйка.

Перед Лилей легли на стол две фотографии, аккуратно наклеенные на картонные карточки и подписанные именем и датой. На первой была измученная и несчастная тетка, одетая во что-то темное и бесформенное. Тридцати восьми Лиля бы ей не дала, – как минимум, пятьдесят. На второй, датированной пятью месяцами позднее, красовалась ухоженная дама лет тридцати с небольшим, явно любимая и окруженная заботой.

Наверное, с ней случилось что-то очень хорошее, подумала Лиля. А Федор Антонович тем временем продолжал:

– Два года назад играла на полном погружении, – продолжил следователь. – После третьего познакомилась с господином Блоком, имела с ним кратковременную связь.

«С Ильясом? Эта старуха – и с Ильясом?!» – чуть не переспросила Лиля, но осеклась. Пусть рассказывает, он же не врет, у него же факты, опыт…

По словам следователя выходило, что через две недели после знакомства с Ильясом эта домохозяйка, жившая в крохотной хрущобе с мужем, тремя детьми и мамой-маразматичкой, получила наследство от дяди, с которым не общалась лет пятнадцать. Наследство составляло какую-то запредельную сумму и коттедж на Новой Риге, куда она переехала сразу же, не дожидаясь вступления в права наследования. А дядя ее, удачливый бизнесмен, умер совершенно неожиданно и при очень подозрительных обстоятельствах: его сбила машина прямо около дома, и виновных, разумеется, не нашли. Еще более странным было то, что гражданская жена дяди не стала предъявлять прав на имущество, хотя по закону могла претендовать, как минимум, на половину, и тут же уехала на родину, в Саратов.

– Контракт с игровым центром госпожа Анисимова, разумеется, разорвала. Далее, Ирина Кравец, восемьдесят восьмого года, манекенщица.

Здесь снова было две фотографии: до и после. До – гламурная киса, крашенная под Мерилин Монро, такую хоть сейчас на тусню к Вовчику, разве что выражение лица подкачало. Депрессия, что ли, у нее?

– Перебивалась мелкими заказами, личная жизнь не складывалась, полгода плотно сидела на игре, – продолжал Федор Антонович. – После второго погружения познакомилась с Ильясом Блоком, провела с ним три месяца, была его моделью. Отказалась от миссий. Сейчас – звезда журналов.

Звезда журналов была на второй карточке. Кроме черт – ничего общего. Рыжая, как морковка, лукавая, интересная, на такое лицо обязательно обратишь внимание. Все же Ильяс очень талантлив…

Подумала – и чуть не поперхнулась. Талантлив, да. Может из белой лабораторной мыши сделать Русалочку. В смысле сделал.

– А вот, извольте, Дмитрий Никишев, играл этой зимой, позировал господину Блоку для рекламы. Пропал без вести.

На эту карточку Лиля даже не смотрела толком. Не хотелось. Вообще хотелось отсюда сбежать, прямо сейчас, и не слушать больше ни слова!

Но сбежать она не успела. Следователь подтолкнул к ней еще несколько фотографий. Штук пять разом.

– Кирилл Лесник, один из первых игроков на полном погружении, кстати говоря…

Киран. Живой. С такой знакомой улыбкой.

Киран – мертвый, в нелепой позе и с дыркой в виске, чуть выше брови.

И снова Киран, Киран, Киран!..

– …был знаком с Ильясом Блоком, – ровно и четко говорил следователь. – Убит на собственном балконе выстрелом в голову из спортивной малокалиберной винтовки. В убийстве подозревался Ильяс Блок, но…

Он продолжал что-то говорить об алиби, потерянных вещдоках, шумихе в прессе, а Лиля все никак не могла оторвать глаз от четырех параллельных шрамов на Кирановой щеке. До тех пор, пока фотографию Кирана не закрыла другая, очень знакомая и в то же время какая-то неправильная.

– Лилия Тишина, безработная, двадцать один год, – так же ровно бубнил Фианн. – Играла в «Дорогу домой». Познакомилась с Ильясом Блоком после третьего погружения. Сейчас – модель…

У Лили зашумело в ушах.

Закружилась голова.

– Прекратите!

Она оттолкнула фотографии, попыталась встать, но не получилось, перед глазами все плыло и качалось, а горло снова перехватил шнур с бусинами, и ракушками, и морскими звездами…

– Успокойтесь, Лилия Владимировна, – послышалось сквозь гул и шелест. В руках оказался стакан. – Выпейте воды.

Пить тоже не получилось, губы не слушались. Зато подумалось, что Федор Антонович слишком похож на Фианна, он тоже ради великой цели может на костер отправить. Не потому, что ненавидит, нет. А потому, что так надо.

– Пейте же, – настойчиво повторил следователь.

Шагнул к окну, распахнул створку. И тут что-то произошло – Лиля не поняла что. Показалось, что следователя толкнули: он сделал полшага назад, нелепо взмахнул руками и повалился на пол. Навзничь.

– Федор Антонович?..

Лиля вскочила, пошатнулась и замерла, глядя на маленькую дырку в виске. Такую же, как у Кирана. И кровь, тонкой струйкой вытекающая из-под головы, была такая же.

Следователя убили. Как Кирана.

А меня посадят как соучастницу. Или, если очень повезет, отпустят. Потом. Но в Тейрон я уже не попаду.

Надо бежать отсюда.

Сейчас же!

Бежать, бежать, бежать – билось бешеным метрономом в висках.

Кажется, это пульс зашкаливает, отстраненно подумала Лиля. Убийство же, положено паниковать и биться в истерике, а я – спокойна. Совершенно спокойна!

Лиля быстро осмотрелась, вспоминая, чего она касалась.

Стакан? Вот он, надо забрать с собой.

Стол? Вытереть. Рукавом, салфетку искать некогда.

Фотографии? Нет, до них не дотрагивалась. До дверных ручек? Нет. Даже в ванную не ходила. Только кнопка звонка. Ее тоже надо вытереть. На всякий случай.

Взгляд упал на старенький мобильник, лежащий на комоде, под фотографией какого-то советского генерала. Кажется, генерала НКВД Светлова… На Элина похож. Только страшный.

Вот же чушь в голову лезет!

Уже протянув руку к телефону, в котором есть ее номер, она же звонила всего два часа назад, Лиля сообразила, что это не поможет. В сотовой компании все равно есть все звонки, так что ее найдут рано или поздно. Лучше поздно! А уносить нельзя. Потом не докажешь, что унесла не потому, что убила, а потому, что боялась лучшей в мире полиции.