«Мэт, сегодня у меня на глазах застрелился человек! Смотрел на меня, разговаривал со мной, а потом вложил револьвер себе в рот и нажал на курок. Мое лицо было в его крови!»

Я не знала Дэвида Николсона. Но это не имеет значения. Он совсем не из той категории людей, о которых говорила Кирби. Он не «другой». Он один из нас, он такой, как все люди, и я не могу не печалиться о нем.

Я услышала шаги по ковру и смахнула слезы. Раздался стук в дверь. В кабинет заглянул Алан.

— Я проводил нашу жизнерадостную убийцу до машины.

— Как насчет заехать домой? Хоть ненадолго?

Он задумался и вздохнул.

— Домой? Отличная мысль!

Я сказала Алану, что мы встретимся у него дома, мне нужно было еще кое-куда заскочить. Я ехала в больницу под проливным дождем, который оказался даже кстати, потому что в моей душе тоже лил дождь. Не ливень, а едва заметная, но бесконечная изморось. Я пришла к выводу, что это часть моей работы. Состояние души. Когда я дома, с близкими, светит солнце. А когда на работе — все время льет дождь. Иногда бывает гроза, временами — просто ненастье, но чтобы чистое небо — не дождетесь. Некоторое время назад я поняла: я не люблю свою работу. Не потому, что она противоречит моим принципам, совсем нет. Но как можно любить охоту на маньяков? Я охочусь, потому что должна. Потому что это у меня в крови. Хорошо, плохо или беспристрастно, но я делаю свою работу — мне не из чего выбирать. «Зато сейчас тебе действительно нужно сделать выбор, ты не забыла? Может, в Квонтико всегда будет солнце?» И все же…

Я подъехала к больничной автостоянке, припарковалась, рванула под дождем к входной двери. Скорее бы покончить с делами. Было уже почти семь часов вечера, и я умирала от желания насладиться присутствием Бонни и Элайны и получить хоть немного солнца.

У входа в палату Сары в кресле с бульварной газетой в руках сидела Кирби. Услышав шаги, она подняла глаза. Глаза хищницы, вспыхнувшие на мгновение, прежде чем Кирби подмигнула и улыбнулась.

— Привет, миссис Босс, — сказала она.

— Привет, Кирби. Как она?

— Я познакомилась с ней. И надо вам сказать, Сара подвергла меня допросу. Хотела удостовериться, что я могу убивать. Мне ничего не оставалось, как убедить ее в этом, иначе она попросила бы меня уйти. И я убедила.

— Все нормально, — ответила я.

Слова «хорошо» или «отлично» прозвучали бы несколько странно.

— Это несчастный ребенок, Смоуки Барретт, — сказала Кирби. Голос смягчился — я услышала нотки сожаления, быть может, обманчивые. Эти новые звуки заставили меня иначе взглянуть на Кирби. Она словно почувствовала перемену — с улыбкой пожала плечами. — Девочка славная. — Кирби вновь уткнулась в газету. — Заходите. А я должна выяснить, что произошло с принцем Уильямом. Я мигом, вот только попрыгаю на его королевских косточках!

Она буквально вырвала у меня улыбку. Я открыла дверь и вошла в палату.

Сара смотрела в окно. Книг на тумбочке не было. Телевизор Сара тоже не смотрела. «Неужели она так и лежит целый день, уставившись на автостоянку?»

Сара повернула голову и с улыбкой взглянула на меня:

— Привет.

— И тебе привет. — Я тоже улыбнулась.

У Сары была хорошая улыбка, не безупречная, ведь ей так много пришлось вынести, но она вселяла надежду, говорила, что в душе девочка все еще оставалась собой.

Я придвинула стул к кровати.

— Ну и что ты думаешь насчет Кирби? — спросила я.

— Она… особенная.

Я широко улыбнулась. «Кратко и прямо в точку», — подумала я.

— Тебе она понравилась?

— Пожалуй, да. Мне нравится, что она ничего не боится, что занимается такими вещами… Ну, вы понимаете — рискованными. Она сказала, что не чувствует себя виноватой, если приходится убивать.

Этого было достаточно, чтобы моя улыбка исчезла.

— Да… Ну, теперь она будет тебя охранять. Тебя и людей, к которым ты завтра поедешь.

Сара нахмурилась.

— Только не в приемную семью. Я должна отправиться в приют. Там он никого не убивает.

«Она права», — подумала я.

— Ты догадываешься почему, Сара?

— Да. Может, потому, что мне нет дела до приютских детей и наставников. И еще потому, что он прекрасно знает — жизнь в приюте не сахар. Точнее, приют — дерьмовое место. Девочек там бьют, мучают и… — Она махнула рукой. — Ну, вы понимаете. Мне кажется, ему достаточно думать что я в приюте из-за него.

— Понимаю.

Я задумалась и на мгновение откинулась на спинку стула, с трудом пытаясь найти слова, потому что только сейчас осознала свои подлинные чувства. Я люблю Элайну, у них с Аланом остается Бонни, пока я на работе. И не маленькая, а очень даже изрядная часть меня захотела воскликнуть: «Да! Я согласна! Тебе нужно в приют. Вокруг тебя умирают люди!» Но тут во мне взыграло мое необыкновенное упрямство. Упрямство, не позволившее мне уехать из дома, в стенах которого была убита моя семья, а сама я подверглась насилию.

— Ты не должна поддаваться страху, — сказала я наконец. — И тебе необходимо принять предлагаемую помощь. На этот раз все не так, как было раньше, Сара. Мы знаем, кто он. Верим, что он существует. И принимаем меры, чтобы защитить от него тебя и защититься самим. Мужчина и женщина, у которых ты будешь жить, в курсе, с кем мы имеем дело. И однако, решили взять тебя к себе. И потом, рядом всегда будет Кирби.

Сара потупила глаза. Она боролась с собой.

— Я не знаю…

— Ты и не должна знать, Сара, — сказала я ласково. — Ты же еще ребенок. Ты попросила у меня помощи. Вот я и помогаю.

Она глубоко вздохнула, подняла глаза и посмотрела на меня с благодарностью.

— Ладно. А вы уверены, что мои новые приемные родители будут в безопасности?

Я покачала головой:

— Нет, не уверена. Во всяком случае, не на сто процентов. Когда-то я думала, что мои родные в безопасности, но их убили. У нас нет гарантий. Но ты должна приложить все усилия и не дать страху управлять твоей жизнью. — Я указала на дверь: — У тебя есть телохранитель, Кирби, — она всегда будет рядом, будет защищать тебя ценой собственной жизни. Есть превосходная команда, лучшая из лучших, которая охотится за Незнакомцем. Это все, что я могу тебе предложить.

— Выходит, вы знаете? Вы уверены в том, что он существует?

— Абсолютно уверена.

Раздался вздох облегчения, но Сара так задрожала, словно все ее существо было с ней не согласно. Я удивилась, но потом поняла: в ней борются противоречия. Сара дотронулась ладонью до лба.

— Вот это да… — сказала она, приложив ладони к щекам, будто пытаясь взять себя в руки. — Вот это да… Извините. Мне очень сложно решиться… ведь столько времени прошло…