массового зрителя. Характерно и знаменательно то, что героика, еще не так давно бывшая внешним содержанием картин, теперь силой выросших потребностей зрителя переключается на глубину психологических переживаний. Путь нашего киноискусства – от внешнего движения к внутреннему движению, от вещи, которую созерцают, к вещи, которую переживают, то есть к искусству.

Перед моим отъездом я видел только что оконченный фильм «Депутат Балтики». Это – эпизод из жизни русского ученого, ботаника и агротехника Тимирязева. Герою фильма 75 лет. Казалось бы, не слишком захватывающий сюжет о ботанике семидесяти пяти лет. Но когда на полотне экрана перед вами бьется благородное человеческое сердце, когда мужество, честность, благородство и любовь к человечеству разворачиваются, как широкая сюита, когда у зрителя закипают слезы благодарности к этому высокому, юному душой старику ученому, – уверяю вас, никакие штыковые атаки и военные марши, никакая самая горячая перестрелка между гангстерами и полицейскими сыщиками не увлекут и не захватят вашу душу, как фильм, подобный «Депутату Балтики».

Я очень хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство: книги наших молодых писателей, наши новые фильмы, театр, музыка, живопись носят оттенок, я бы сказал, мужественности.

Это не та мужественность, как ее понимают в некоторых странах, где государственный режим строится на культе насилия, на возвращении современному человеку инстинктов гейдельбергского человека. Нет, народ у нас физически очень сильный, и мужественность он хочет понимать как культ моральной и волевой силы. Эта моральная упругость, мужественность веры в будущее, мужественность оптимизма, мужественность дружбы народов СССР и окрашивает наше искусство.

Причин этого мне не хочется сейчас доискиваться. Причина, быть может, в том, что пятьдесят процентов наших читателей и зрителей, а может быть, и больше, – женщины. Советская женщина равноправна и по закону, и на деле. Женщина – председатель сельского совета, женщина – прокурор, женщина – капитан дальнего плавания, женщина – профессор, инженер, диспетчер на железной дороге, милиционер на перекрестке улиц, водитель автомобиля, пилот, рабочий на заводах тяжелой индустрии… Нет профессии, где женщина у нас сказала бы: нет, это женщине не под силу.

Не нужно думать, что советской женщине кто-то все это дал. Нет, все она взяла сама. И если советская девушка раскрывает книгу стихов, уверяю вас, она ищет в ней песни о любви такой, где голос певца звучит мужественно и радостно, голос ей равноправного мужчины, друга радостной жизни, которую они строят и будут строить. Где радость в достижениях труда, в растущем изобилии, в необъятных возможностях познания. Человек рожден, чтобы быть счастливым, – в обратном вы не можете убедить советскую девушку с белозубой улыбкой и волосами, растрепанными ветром. А раз так, то искусство, это – познание счастья.

На Парижской выставке*

Впечатления от Международной выставки в Париже и от Европы этих месяцев неотделимы. Выставка задумана очень смело и художественно. Вы издалека привлечены ее фантастическими вышками, стеклянными крышами, мачтами с пестрыми флагами, эстакадами, переброшенными через улицы.

Вы вливаетесь вместе с многотысячной толпой в одни из ворот гигантской высоты, плывете вместе с человеческим потоком мимо фонтанов, переходите Сену по красиво декорированному мосту к четырехлапому подножию Эйфелевой башни, идете налево или направо – по главной артерии мимо павильонов, заходите в них, и вам начинает казаться, что этот поток людей, увлекающий вас по выставке, и здесь охвачен тревожным, тяжелым, унылым оцепенением, в которое погружен мир.

Вы входите в один из павильонов какой-либо из великих стран. Вы смотрите на фотографии, на произведения художественной индустрии, и вам отчетливо начинает казаться, что людям сейчас не до художественной индустрии и вообще не до выставки. Прислано сюда кое-что доброкачественное, часто художественное, интересное, но совершенно не дающее впечатления о размерах, о достижениях. Как будто те, кто выставлял, отмахнулись: ну, ладно уж, нате вам, и не мешайте людям заниматься серьезным делом!

Вот если бы устроить сейчас выставку оружия, машин истребления, макетов будущей войны, как ее понимают теперь на Западе, – вот это была бы любопытная и поучительная выставка. А здесь: нате вам, поиграйте!

Глядишь на потоки людей – невеселых, плохо одетых, с утомленными лицами, с бутербродами в карманах (рестораны на выставке бешено дороги). Радость выпита из человеческих душ. Спасибо вам, господа короли тяжелой и легкой индустрии, за вашу сверхновейшую систему, которую вы настойчиво под дулом револьвера пытаетесь навязать человечеству! Мы предпочитаем высокую романтику свободы, независимости и творчества, предпочитаем беспощадный бой, как это делает героический испанский народ.

В каком бы скверном настроении вы ни бродили по выставке, разумеется, вы найдете там много любопытного: мир слишком богат, и даже крохи его творчества поучительны.

Наиболее замечательное – это декорирование выставки светом и водой. Ночью, когда тусклая половинка луны кисло вылезает из-за светящегося ажура Эйфелевой башни, удлиненной четырьмя вертикальными лучами прожекторов, вам действительно кажется, что луна уже не годится даже для скверных стишков.

Каждый павильон, каждая вышка, башня, колоннада, мачты, высокие столбы ворот, фасады выхвачены из темноты ночи светом сложнейшей, скрытой системы прожекторов. Каждое очертание, каждая деталь обработаны светом. Даже листва деревьев на территории выставки светится то лиловым, то пронзительно-зеленым, то оранжевым светом. У главного входа стеклянная спираль ввинчивается к тусклым звездам, и гаснет, и снова ввинчивается.

В центре выставки, на решающем месте – юноша и девушка в застывшем стремительном порыве возносят серп и молот. Среди огненных очертаний фасадов и пестрых, как павлиньи хвосты, фонтанов они одни возносятся со всею целомудренностью и силой молодой новой жизни. Мухинская скульптура – вершина выставки.

Напротив нее вытянулась ребрастая башня германского павильона, похожая на здание автоматической телефонной станции, с казенным орлом, вызолоченным, как на каске шуцмана, а внизу – перед башней – две бронзовые голые женщины, значение которых трудно понять, подталкивают в спины четырех голых мужественно сформированных мужчин с лицами «фаче фероче», то есть выражающими жестокую решимость – бомбить, бомбить, бомбить и никаких гвоздей…

Выставка расположена по обоим берегам Сены. На самой реке устроены фонтаны. Это каскады воды, то бьющие на огромную высоту, то извергающиеся из-под мостов, то возникающие посреди реки. Самый большой из фонтанов управляется клавиатурой, подающей и регулирующей различную окраску и конфигурацию струй и облаков водяной пыли и пены. Он длиною в полсотни метров. Он весь живет, то врываясь в небо, то опадая, раскидываясь, окутываясь облаками, и переливается всеми цветами радуги. Можно часами глядеть на эти необычайные причуды света и воды.

Из некоторых павильонов вы уходите разочарованным. В английском павильоне – увеличенные фотографии замков, псовой охоты, яхт и