– Мамочка, сегодня вечером я распрощаюсь с тобой навсегда.

Она расхохоталась.

– Распрощаешься? Но, дорогуша, это же так… Окончательно. Брось, в этом нет необходимости. Что ты будешь делать без нашей милой болтовни? И как быть с твоим особенным проектом? Тебе не кажется, что мамочку, по меньшей мере, надо держать в курсе событий?

– Мамочка, проект не был решением моих проблем. Очень, очень неправильно с твоей стороны было внушить мне, что это так, – произнесла я без радости или печали, просто констатируя факт.

Она рассмеялась.

– Насколько я помню, это была твоя идея, дорогуша. Я лишь… поощряла тебя со стороны. Как и полагается заботливой мамочке, не так ли?

Я задумалась. Заботливая. Что значит быть заботливым? Это означает опекать меня и желать мне всего самого лучшего. Это означает выстирать мои грязные простыни, убедиться, что я благополучно добралась до дома, и купить мне дурацкий воздушный шарик, когда мне грустно. У меня не было никакого желания перечислять все ее преступления и провинности, описывать ужасы жизни, которую мы когда-то вели, или указывать ей на то, что она сделала (или, наоборот, не сделала) со мной и Марианной. Теперь в этом не было смысла.

– Ты подожгла дом, в котором спали мы с Марианной. Она погибла в огне. Я бы не назвала это «заботой», – произнесла я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал спокойно, хотя до конца мне это не удалось.

– Я так и знала – тебе наговорили про меня бог знает что! – победоносно заявила она. Потом заговорила жизнерадостно и с воодушевлением: – Послушай, то, что я сделала, – да кто угодно в моем положении поступил бы так же. Я тебе сто раз говорила: если нужно что-то изменить, меняй! Конечно же, на пути тебе встретятся препятствия, но их просто надо преодолеть, не особенно беспокоясь о последствиях.

Ее голос звучал весело, она явно была рада дать мне совет. Я поняла: она говорит об убийстве нас с Марианной – ее препятствий. Как ни странно, эта мысль придала мне сил.

Я сделала глубокий вдох, хотя на самом деле в этом не было необходимости, и сказала:

– Прощай, мамочка.

Последнее слово. Мой голос звучал твердо, уверенно и неторопливо. Мне не было грустно. Я была уверена в том, что делаю. А где-то подо всем этим, словно зарождающийся эмбрион – маленький, очень маленький, всего лишь набор клеток, с сердцем размером с булавочную головку, – пробуждалась к жизни я. Элеанор Олифант.

И без малейшего труда мамочка исчезла.

Хотя я чувствовала себя в полном порядке и была готова с головой погрузиться в работу, отдел кадров настоял на «поэтапном» возвращении в строй, заставив меня следующие несколько недель работать только в первую половину дня. Им же хуже – если они решили платить мне полный оклад за частичную занятость, то это их дело. В мою первую пятницу после возвращения, под конец моего укороченного рабочего дня, я впервые с понедельника встретилась с Рэймондом.

Все это время мы общались исключительно электронным образом. Предыдущий вечер я провела в интернет-поисках. Находить информацию оказалось просто. Может быть, даже слишком просто. Я распечатала две газетных статьи, прочитав одни лишь заголовки, и положила их в конверт. Я знала, что Рэймонд уже обнаружил их раньше, но для меня было важно выяснить все самой. Это была моя история, а не какого-то другого человека – по крайней мере, из ныне живущих.

По моей просьбе мы встретились в кафе, чтобы когда я буду читать эти статьи впервые, он был рядом. Я слишком долго пыталась справляться в одиночку, и ничего хорошего из этого не вышло. Иногда просто нужно, чтобы кто-то находился возле тебя, пока ты преодолеваешь трудности.

– Я чувствую себя каким-то шпионом, – сказал Рэймонд, глядя на лежавший между нами запечатанный конверт.

– Твои шансы сделать карьеру в этой сфере равны нулю, – заметила я.

Он вопросительно поднял бровь.

– У тебя слишком честное лицо, – объяснила я, и он улыбнулся.

– Ну что, готова? – спросил он, вмиг посерьезнев.

Я кивнула.

Коричневый конверт формата А4 я позаимствовала из офисного шкафчика. Как и бумагу. Мне за это было немного стыдно, особенно из-за того, что Боб, как я теперь знала, был обязан включать такие вещи в список текущих расходов. Я было открыла рот, чтобы рассказать Рэймонду, сколько денег тратится на канцтовары, но он поощрительно кивнул в сторону конверта, и я поняла, что это дело больше откладывать нельзя. Я распечатала конверт и показала Рэймонду, что внутри лежат две страницы формата А4. Рэймонд подвинулся ближе, наши тела соприкоснулись, мы сидели плечом к плечу, словно одно целое. Я ощутила тепло и силу и с благодарностью вбирала их в себя.

Я начала читать.

Я посмотрела на Рэймонда. Он посмотрел на меня. Какое-то время мы сидели молча.

– Ты ведь знаешь, чем все закончилось, да? – тихо и ласково произнес он, глядя мне в глаза.

Я вытащила вторую статью.