– Да, я тоже нашел только это, – сказал Рэймонд, когда я подтолкнула к нему распечатки.

Я посмотрела в окно. Люди что-то покупали, говорили по телефону, толкали перед собой детские коляски. Независимо от случившегося, мир просто жил дальше своей привычной жизнью. И так будет всегда.

Какое-то время мы хранили молчание.

– Все окей? – спросил он.

Я кивнула.

– Я буду и дальше ходить на психотерапию. Мне это помогает.

Он осторожно посмотрел на меня.

– Как ты сейчас себя чувствуешь?

– И ты туда же! – вздохнула я и улыбнулась, давая ему понять, что это шутка. – Я в порядке. То есть, да, мне предстоит большая, очень серьезная работа. Мы с доктором Темпл и дальше будем все это обсуждать – смерть Марианны, смерть мамочки, почему я все эти годы считала, что она все еще здесь, все еще разговаривает со мной… Для этого потребуется время, и это будет совсем не просто. – Я чувствовала себя очень спокойно. – Хотя в основном, во всех значимых отношениях… со мной теперь все в порядке. В полном порядке, – повторила я, подчеркнув последнее слово, потому что это, наконец, была правда.

Мимо прошмыгнула чихуахуа, следом за ней пробежала женщина, все более взволнованно выкрикивая ее имя.

– Марианна очень любила собак, – сказала я, – каждый раз, когда видела собаку, показывала на нее, смеялась, пыталась ее обнять.

Рэймонд откашлялся. Официант принес еще кофе, и мы принялись неторопливо его пить.

– У тебя все будет нормально? – сказал Рэймонд и, казалось, тут же разозлился на себя. – Ох, прости, идиотский вопрос. Как же жаль, что я не выяснил все раньше. Хотел бы я оказать тебе больше помощи, – он уставился в стену. Вид у него был такой, как будто он вот-вот заплачет. – Ни с кем не должно случаться такое, что пришлось пережить тебе, – наконец в гневе сказал он, – ты потеряла свою младшую сестру, хотя отчаянно пыталась ее спасти, а ты и сама была еще ребенком. И ты прошла через все это, а потом все эти годы в одиночку пыталась нести этот груз на своих плечах, и это просто…

Я перебила его:

– Когда мы читаем о «чудовищах», всякого рода сомнительных знаменитостях, обычно мы забываем, что у них есть семьи. Они ведь не из вакуума берутся. Но мы не думаем о тех, кому потом приходится справляться с последствиями.

Рэймонд медленно кивнул.

– Я запросила свое дело из архива Департамента социального обеспечения. Я пересмотрела свое мнение об Акте о свободе информации и уверяю тебя, что это просто замечательный законодательный документ. Когда я его получу, то сяду и прочту все от корки до корки – всю «Большую книгу Элеанор». Мне нужно знать все, в мельчайших подробностях. Это поможет мне. Или повергнет в депрессию. А может, и то и другое вместе.

Я улыбнулась, чтобы показать, что ничуть не беспокоюсь, а заодно убедиться, что Рэймонд тоже не беспокоится.

– Но ведь дело не только в этом, правда? – сказал он. – Я имею в виду все эти потерянные, растраченные понапрасну годы. С тобой случилась страшная беда, ты нуждалась в помощи, но так ее и не получила. У тебя есть на нее право, Элеанор, – он покачал головой, не в состоянии найти нужные слова.

– В конечном итоге, важно только одно: я выжила! – мои губы едва тронула улыбка. – Я выжила, Рэймонд! – воскликнула я, понимая, что была счастлива и одновременно несчастна, и испытывая за это благодарность.

* * *

Когда пришло время прощаться, Рэймонд, как я с одобрением заметила, попытался сменить тему и поговорить о чем-нибудь другом, более нормальном:

– Чем планируешь заняться в выходные? – спросил он.

Я стала перечислять, загибая пальцы:

– Мне надо отвезти Глен к ветеринару на прививки. Еще мне надо организовать рождественское празднование в сафари-парке. На их сайте написано, что они зимой не работают, но я уверена, что смогу их убедить.

Мы вышли на улицу и на несколько мгновений застыли, наслаждаясь солнечным светом. Рэймонд потер лицо и посмотрел через мое плечо на деревья. Потом откашлялся. Один из многочисленных неприятных эффектов курения.

– Элеанор, ты получила письмо про концерт? Я просто хотел…

– Да, – с улыбкой сказала я.

Он кивнул, внимательно взглянул на меня и медленно улыбнулся в ответ. Мгновение на несколько секунд застыло, будто капля меда на кончике ложки – тяжелая и золотистая. Мы посторонились, пропуская женщину в инвалидной коляске и ее друзей. Обеденный перерыв Рэймонда подходил к концу. У меня была возможность провести остаток дня, как мне захочется.

– Ну что ж, пока, Рэймонд, – сказала я.

Он обнял меня, прижал к себе и заложил мне за ухо выбившуюся прядь волос. Я ощутила тепло его тела – мягкого, но сильного. Потом отстранилась и поцеловала его в щеку, в мягкую и щекочущую щетину.

– До скорого, Элеанор Олифант, – сказал он.

Я подхватила хозяйственную сумку, застегнула телогрейку, повернулась и пошла домой.

Хочу выразить признательность моей семье и друзьям, а также поблагодарить отдельных людей и организации:

Джейнис Гэллоуэй, за ее ум и неизменную готовность помочь.

Моего удивительного литературного агента Маделин Милберн и ее коллег по агентству за энтузиазм, отличное знание своего дела, за полезные советы и всемерную поддержку.

Моих редакторов, Марту Эшби в Великобритании и Памелу Дорман в США, которые окружили роман своей неустанной заботой и в процессе его издания проявляли мудрость, проницательность и хороший юмор. Также хочу выразить признательность их коллегам из издательств соответственно «ХарперКоллинз» и «Пенгуин Рэндом Хаус», занимавшихся дизайном, выпуском и продвижением книги на рынок. Мне очень повезло, что я оказалась в таких хороших руках.

От фонда «Скоттиш Бук Траст» я получила литературную премию «Следующая глава», которая, как и многое другое, позволила мне писать и редактировать роман в Творческом литературном центре Мониак Мхор. Мне очень хочется выразить этим двум организациям свою огромную признательность.