– Чему ты улыбаешься? – спросила Ольга.

– Тому, что дышу, – хохотнул я.

Сжав в руке импровизированный рычаг, я, уже без особого страха, выскользнул из кабины. Левую руку рвануло сильно, но впившийся в кожу ремень хоть и чувствовался, но боли не причинял. Люк антигравитационного привода в днище был совсем рядом, почти под самой кабиной. Чтобы его достать, достаточно было раскачаться, а затем попробовать уцепиться за одну из двух боковых скоб. Но придумать такой трюк оказалось куда проще, чем исполнить его. Мне понадобилось минуты три, чтобы добиться достаточной амплитуды. За это время кисть левой руки распухла и покраснела. Несмотря на это, мне пришлось сунуть в скрюченные пальцы рычаг, чтобы осободить правую руку для захвата.

С нескольких попыток мне удалось зацепиться за боковую скобу. Однако я оказался в крайне затруднительном положении, поскольку длины ремней хватало едва-едва, и я оказался похож на гимнаста, делающего «крест» на гимнастических кольцах. Только гимнаст держится за счет силы рук, а меня растянуло – левую руку держал натянутый до предела ремень, а правой я вцепился в скобу, не имея возможности ни открыть люк, ни переложить рычаг в правую руку. Причем долго я так висеть не смог бы точно, поскольку пальцы-то не железные. Да и жар огня, надо сказать, был уже ощутимым.

– Оля! – отчаянно выкрикнул я. – Отцепляй ремень!

– Ты с ума сошел?! – раздался из кабины ее голос.

– Отцепляй, черт бы тебя побрал! Быстро!

Похоже, голос у меня был таким, что Ольга выполнила просьбу, не потребовав объяснений. Я повис, качаясь и держась за скобу одной правой рукой. Даже с учетом инъекции обезболивающего это было малоприятно. Левая рука освободилась вместе в ремнем, но так опухла, что с трудом держала рычаг, поэтому мне пришлось схватить железный прут зубами и только потом повернуть онемевшими пальцами замок люка. Люк распахнулся, показав ажурные сферы антиграва на системе управляющих шестерен.

Тогда я схватился за скобу двумя руками, иначе не выдержал бы и свалился. Но и так висеть долго не получилось бы. Поэтому я, недолго думая, снова отпустил правую руку, а левую намертво примотал болтающимся ремнем к скобе. Теперь, по крайней мере, я не рисковал сорваться с восьмисотметровой высоты, а также получил возможность снова перехватить рычаг правой рукой. Держать в зубах стальной прут – ощущение не из приятных.

Вогнав рычаг в затейливую ажурную вязь внешней сферы, я попробовал сдвинуть ее, но это оказалось затруднительно, поскольку мешал шестеренчатый редуктор привода. Пришлось поднажать сильнее, всем телом, насколько позволяло мое подвешенное положение, и только тогда внешняя сфера потихоньку сместилась относительно внутренней. Гравилет вздрогнул и начал медленно подниматься, что ощутилось по некоторому ускорению, отдавшемуся в примотанной руке. Я спохватился и попытался сдвинуть привод в обратную сторону, но рычаг выскользнул из моей руки и тонкой сверкнувшей полоской полетел вниз, быстро скрывшись из виду.

– Черт! – выругался я, не выдержав напряжения.

Гравилет, хоть и медленно, продолжал подниматься. Я не знал, что делать. Огонь охватил уже половину корпуса и гудел, раздуваемый ветром.

– Я уже не могу тут сидеть! – выкрикнула Ольга. – Сделай же что-нибудь!

Ухватившись за скобу и второй рукой, я с огромным усилием забросил ноги на кромку люка, повиснув почти вниз головой. В ушах тут же зашумело, а мозг, еще не оправившейся от недавней контузии, начал тупо пульсировать под черепом. Я понял, что долго так не выдержу, что надо спешить. Тогда я уперся в ажурную поверхность сферы подошвой ботинка и, хрипя от натуги, начал ее проворачивать. Нога то и дело соскальзывала, но все же мне удалось немного провернуть сферу, после чего гравилет наконец начал опускаться. Однако скорость потери высоты меня не устраивала – слишком медленно, учитывая бушующий на борту пожар.

Я попытался провернуть привод еще, и мне это удалось, однако на последнем усилии нога соскользнула, и я снова повис на одной, привязанной к скобе, левой руке. От рывка у меня чуть запястье не вырвало из сустава. Попытаться снова забраться ногами в люк нечего было и думать, у меня и в первый-то раз получилось с трудом, а теперь сил вообще не осталось. Пришлось бессильно висеть и ожидать, когда машина опустится на безопасную высоту. От жара разгулявшегося огня у меня начинало жечь кожу на лице.

– Потерпи немного! – крикнул я Ольге.

– Да я сгорю тут к чертям! – отозвалась она.

– Попробуй привязаться чем-нибудь из одежды и повиснуть вне кабины!

– Чем?

– Да хоть курткой! – у меня уже ни сил, ни нервов не было разговаривать.

Она что-то пробовала привязать, но видимо не получилось. Хорошо хоть гравилет опускался довольно быстро. Глянув вниз, я удовлетворенно заметил, что до земли осталось метров семьдесят. Прыгать в воду, теоретически, можно метров с тридцати, хоть и с риском. Так что можно было уже готовится.

– Готовься прыгать! – крикнул я Ольге.

– Тут уже невозможно сидеть! Я прыгаю!

– Подожди! – Я попытался остановить напарницу.

Но тщетно – она выбралась на приборную панель кабины и молча, очень сосредоточенно, прыгнула вниз. У меня дух захватило считать секунды ее падения. Но она показала себя умницей – не стала лететь «солдатиком», а распласталась в воздухе, растянув полы куртки, чтобы повысить сопротивление воздуха. И только перед самой поверхностью воды вытянулась в струнку ногами вниз и исчезла в пенном фонтане, бурунах и поднятых волнах. Док, не медля, бросился с обшивки батиплана в воду, а я, глянув на кабину гравилета, ужаснулся вырываюшимся из нее языкам пламени. В общем-то ув Ольги не было выбора – пожар бушевал вовсю.

Только секунд через десять я увидел чуть в стороне от места падения Ольгину фигуру. Трудно было рассмотреть с высоты, в каком состоянии находилась моя напарница, так что мне оставалось только надеяться на благоприятное стечение обстоятельств и помощь Дока. К тому же надо было выбираться самому.

Я попытался ослабить ремень, которым была привязана к скобе рука, но тот не поддался ни с первой, ни со второй попытки. Петлю затянуло под моим весом, а пальцы свободной руки так ослабли от приложенных усилий, что еле слушались. Между тем гравилет снижался довольно стремительно.

Вскоре рядом с мелькавшей на поверхности Ольгой появился Док. Видимо моя напарница все же была без сознания, судя по тому, как он начал ее транспортировать к батиплану.

– Эй! – закричал я, что было сил. – Док! Я не могу отвязаться!

Не знаю, расслышал он или нет, но виду не подал никакого. Он выволок Ольгу на обшивку корабля, уложил на спину и принялся что-то говорить в гарнитуру. Наверное вызывал подмогу. Я же ощутил себя совершенно в отчаянном положении. В бою не так страшно, там, даже если суждено погибнуть, до конца сохраняется надежда выиграть схватку. А тут гравилет тащил меня к воде, как барана на бойню. Когда до поверхности океана оставалось не больше десяти метров, я снова окликнул Дока. Меня от батиплана на тот момент отделяло метров сорок. Бывший повар оглянулся и, поняв, что происходит, не медля прыгнул с борта.