Эти просвещенные, образованные генералы, как и представители оппозиционного штатского общества, давно перестали учитывать реальность духовной стороны. Они запамятовали, что для русского народа Царь является помазанником Божиим. «Царь и Бог» — вот что знал русский народ, вот что он соединял вместе. Умники ошиблись. Уже 25 августа пришла победа: «Я получил через Алексеева телеграмму от Иванова, сообщившего, что сегодня наша II армия (Щербачева) в Галиции атаковала две германских дивизии с тем результатом, что было взято свыше 150 офицеров и 7000 солдат, 30 орудий и много пулеметов. И это случилось сейчас же после того, как наши войска узнали о том, что я взял на себя верховное командование. Это воистину Божия милость и такая скорая»…

Произошло, по существу, чудо. Отступление, представлявшее грозное, стихийное и паническое бедствие, остановилось. Войска начали оправляться, пополняться, набираться сил. В 1916 году они ответили врагу огромным наступлением от Волыни до Карпатских вершин, нанесли врагу смертельный удар, от которого Австрия уже больше не оправилась. Но враги внутренние продолжали подтачивать корни во имя… «победы». Быть может, потому и противились царскому командованию, что боялись его победы?..

На одном из последних предреволюционных заседаний петроградских присяжных поверенных рассматривался вопрос о революции, как будто это входило в сферу деятельности почтенных господ адвокатов.

— Такого удара с тыла не выдержит никакой фронт, — сказал председатель сословия Н. П. Карабчевский. — При первой вести о нем фронт рассыплется в прах, как раз открывая врагу прямую дорогу в те ворота, у которых он пока еще только стоит.

В ответ ему закричал истерический Керенский:

— Поймите же, наконец, что революция может удасться только сейчас, во время войны, когда народ вооружен, и момент может быт упущен НАВСЕГДА…

Резолюция Керенского в пользу революции была принята огромным большинством. Кем был в это время Керенский и господа адвокаты — патриотами или предателями? Защитниками или врагами Родины?..

Огромный риск Царя удался вопреки всем предсказаниям. Произошел самоочевидный перелом в ходе кампании: от поражения к победе. Ученые генералы и генералы от политики сделали вид, что они никогда не ошибались. Они все авторитетно разъяснили: наступление немцев, начавшееся на Дунайце 19 апреля, должно было остановиться само собою, так как надо было наладить тыл и пополнить расход в огневых припасах; русское наступление в 16-м году удалось потому, что немцы в это время бросили свои силы на Верден, а австрийцы штурмовали на Изонцо. Так и не захотели признать, что победила мистика Царя, победила его вера в русский народ, победил воскресший героизм Русской армии. Горе людям духовно слепым, чьи мозг и совесть отравлены ядом.

* * *

«Алексеев очень хорошо делает доклады», — написал Государь Царице в первые дни своего сотрудничества с начальником штаба. Полтора года они работали вместе. Почти ежедневно встречались. Огромные оперативные вопросы, тщательно разработанные, предлагал Алексеев на решение Царя: «Как повелишь, Государь?» Ни одно темное облачко не промелькнуло между ними за это время. Царь доверял Алексееву и ценил его.

Они сидели вдвоем на углу стола, друг против друга перед большой картой, покрывавшей стол. У обоих лица были землистого, нездорового цвета. В комнате было тепло. Алексеев был в кителе цвета хаки, с аксельбантами Генерального штаба. На груди белел Георгий 3-й степени. Высокий умный лоб, темные нависшие брови, небольшие, внимательные серые глаза и ямочка на подбородке придавали лицу суровое, строгое выражение. Лицо было простое, непородистое, но умное и волевое.

Алексеев докладывал, изредка открывая то одну, то другую папку, вынимал оттуда нужные документы и прочитывал их Государю. Старик любил работать сам: каждая бумага должна была пройти через его руки. Как будто никому не доверял. Это было особое свойство характера; привычка, которая стала его второй натурой. Это вызывало скрытое неудовольствие и недоброжелательство подчиненных; это перегружало его самого сверх меры и утомляло до крайнего изнеможения. Но изменить порядок он не только не помышлял, но ему и в голову не приходило, что часть второстепенной работы можно было возложить на подчиненных.

Облокотясь на стол, сжимая правой рукой левую, Государь внимательно слушал. Иногда задавал короткие вопросы и, получив ответ, снова погружался в молчание. Память у него была огромная. Когда Алексеев доложил, что 3-й конный корпус графа Келлера отведен в район Кишинева — Оргеева, потому что чувствовался недостаток фуража и его трудно было подвозить в Румынию, Государь спросил: «Этот корпус дрался под Фульгой на подступах к Бухаресту и потом отходил с непрерывными боями до Фокшан — не так ли? я не ошибаюсь?» — «Никак нет, Ваше Императорское Величество, вы не ошибаетесь»… Глаза Государя смотрели спокойно, твердо, не мигая, но в глубине их просвечивало какое-то смутное отражение тайной тревоги, печали и скорби.

Два часа длился доклад. Алексеев развернул перед Царем огромную картину состояние фронта. Он начал с наличного состава вооруженных сил России, подчеркнув пополнение частей новыми укомплектованиями, отметил положение фронтов, армий, корпусов и дивизий, коснулся боевого снабжения, количества тяжелых, мортирных, гаубичных и полевых пушек, пулеметов и огнеприпасов, указал на трудности снабжения продовольствием колоссального количества войск. Затем он нарисовал краткую картину положения союзников и положения врагов. Заканчивая доклад, Алексеев сказал:

— В заключение я сделаю, Ваше Величество, общий вывод из моего доклада. Положение наших врагов тяжелое. Окруженные со всех сторон, они задыхаются в тисках блокады. Мало сырья, очень мало нефти, почти нет продовольствия. Людские резервы исчерпаны; под знамена призваны старики и юноши. Не хватает рабочих рук. Сельское хозяйство в упадке. Трудно будет потребовать от этих народов еще большего напряжения.

Наша подготовка к весенней кампании идет полным ходом. На фронте сосредоточены огромные живые силы. Техническое снабжение достигло такого же уровня, как и у наших союзников. На складах заготовлено достаточное количество огнеприпасов. Никогда мы не были так сильны, как к началу этой весны. В то же время могущество Франции и Англии непрерывно возрастает; силы их достигли полутораста дивизий. Одновременное наступление с Запада и с Востока, колоссальное сжимание тисков с двух сторон может оказаться роковым для держав центрального блока. Не впадая в большую ошибку, не делая почти никакого преувеличения, можно утвердительно сказать: исход войны очевиден и несомненен, Австрия и Германия будут разбиты. Спасти их может только чудо.

Однако, Государь, чтобы победа от нас не ускользнула, надо уберечь Россию от внутренних потрясений. Это единственное условие, которое необходимо для победы.

Алексеев больше ничего не добавил для разъяснения последней фразы, а Государь промолчал и ничего не спросил. Он не любил разговоров о внутреннем положении — это был для него