— Садитесь, — пригласила Мия, махнув на стул напротив.

Он выполнил указание и вынул блокнот.

— Вы не могли бы рассказать, что произошло вчера?

Легкое дрожание руки, державшей ложечку, показало ему, как сильно взволновали ее вчерашние события. Она кивнула и вкратце описала случившееся. Патрик делал заметки в блокноте, но услышал то же самое, что ему сообщила Анника, принимавшая вчера звонок по поводу Мии.

— И вы никого не заметили поблизости от коляски?

Мия помотала головой, и Лиам, которому, очевидно, понравился этот жест, тоже принялся отчаянно мотать головой. Разумеется, такое поведение затруднило кормление.

— Нет, я никого не видела, ни до ни после.

— Вы оставили коляску позади здания, кажется?

— Да, там не так ветрено, и я подумала, что будет спокойнее оставить его там. Я не хотела идти с ним в магазин. С одной стороны, он у меня спал, а с другой, мне казалось, что неудобно будет втаскивать в магазин коляску. Я зашла-то всего на пару минут.

— А когда вы вышли, то увидели в коляске и на Лиаме темно-серое вещество.

— Он орал как безумный. У него, наверное, был забит этим весь рот. Почти все ему удалось выплюнуть, но изнутри рот у него был весь черный.

— Вы показывали его врачу?

Она снова помотала головой, и он понял, что задел ее за больное.

— Нет. Наверное, надо было, но мне пришлось спешить домой, а с ним вроде бы все было в порядке. Он только напугался и не мог успокоиться, вот я…

Голос затих, и Патрик поспешил сказать:

— Я уверен, что ничего опасного не случилось. Вы все сделали правильно. По малышу же видно, что с ним все хорошо.

Лиам в подтверждение замахал ручками и раскрыл ротик, нетерпеливо ожидая следующей ложки каши. Отсутствием аппетита малыш явно не страдал, это было сразу видно по двойному подбородку.

— Курточка, о которой я вчера говорил по телефону, она у вас…

Мия встала:

— Да, я не стала ее стирать, как вы просили. Она вся измазана этой черной дрянью. Мне кажется, это что-то вроде золы.

Она пошла за курточкой, а Лиам с тоской посмотрел на ложку, которая лежала рядом с мисочкой. Помедлив секунду, Патрик пересел на стул, который раньше занимала Мия, и продолжил кормление. Две ложечки вошли как по маслу, но затем Лиам решил продемонстрировать, как тарахтит автомобильный мотор, и затарахтел сквозь сжатые губы, вследствие чего каша полетела в лицо Патрику. В этот момент и вернулась Мия с курточкой в руках.

— Ну и вид у вас! — Она не удержалась от смеха. — Надо было мне вас предупредить или нарядить в непромокаемый плащ и зюйдвестку. Вы уж простите нас, пожалуйста!

— Ничего, — сказал Патрик, отирая остатки каши, попавшие ему на ресницы. — Моей всего два месяца, и мне только полезно узнать, как оно будет потом.

— Ладно, узнавайте, — согласилась Мия и, опустившись на стул, на котором раньше сидел он, стала наблюдать, как Патрик кормит ребенка. Потом выложила на стол нужный предмет одежды: — Во всяком случае, куртка — вот она.

Патрик взглянул — спереди курточка была вся черная и грязная.

— Я бы хотел забрать ее с собой. Это можно?

— Пожалуйста, берите! Я все равно думала ее выбросить. Сейчас положу в пластиковый мешок.

Получив просимое, Патрик поднялся и вручил хозяйке свою визитку.

— Если вы что-нибудь вспомните, пожалуйста, звоните.

— Если что, обязательно позвоню. Я только не могу понять, зачем кому-то понадобилось делать такое? И какой вам прок от этой курточки?

Вместо ответа он только покачал головой. Патрик не мог рассказать, почему его так заинтересовал этот случай, поскольку вообще никому не сообщал о золе, так тесно связанной со смертью Сары. Он покосился на Лиама — тут, к счастью, до этого дело не дошло. Вопрос был только в одном: ставилась ли в данном случае такая же жуткая цель? Возможно, что-то помешало преступнику исполнить задуманное. А прежде чем будет сделан анализ оставшейся на куртке золы, нельзя было даже сказать, существует ли связь между этим происшествием и убийством Сары. Хотя Патрик готов был и сейчас поспорить, что такая связь будет обнаружена. Это не могло быть простым совпадением.

Вернувшись в машину, он полез в карман за мобильником. Еще не пришли известия от команды, производившей вчера обыск у Кая, и сейчас он подумал, что это странно. Вчера голова у него была занята слишком многими вещами, но сейчас он удивился, почему эксперты до сих пор не позвонили ему с отчетом, и выругался, вспомнив, что выключил телефон, когда вел допрос Кая, а потом забыл снова его включить. Иконка сообщений мигала, показывая, что на автоответчике для него что-то оставлено. Он набрал 133 и нетерпеливо стал слушать. После чего с торжеством во взгляде выключил телефон и засунул его в карман куртки.

Для собрания группы Патрик снова выбрал кухню — самое вместительное помещение в полицейском участке, к тому же доступность свежесваренного кофе была в этой ситуации отнюдь не лишней. Анника сбегала в соседнюю булочную и закупила солидный набор выпечки трех разных сортов. Никого не пришлось долго упрашивать: когда Патрик вышел к доске, все уже жевали что-нибудь калорийное.

Патрик откашлялся:

— Как вам уже известно, вчерашний день был богат событиями.

Йоста кивнул и потянулся за следующим пирожным, однако он отставал от Мельберга, который приканчивал третье и, похоже, уже нацеливался на четвертое. Эрнст сидел в стороне от остальных, и все старались на него не смотреть. После колоссального промаха, который он допустил, вокруг него повисла атмосфера Судного дня, и никто не знал, когда на виновного обрушится кара. Пока следствие находилось в разгаре, это отступало на задний план, но потом станет только вопросом времени. Все это понимали, включая самого Эрнста.

Все взгляды устремились на Патрика. Он продолжал:

— Я хотел подвести итог того, что мы сейчас имеем. В основном вам все это известно, однако есть смысл вкратце обрисовать ситуацию, чтобы понять, к чему мы пока пришли.

Он снова откашлялся, взял ручку и одновременно с рассказом начал набрасывать схему на листе бумаги, прикрепленном к подставке:

— Во-первых, и это самое главное, мы вызывали сюда отца жертвы и задали ему кое-какие вопросы относительно алиби. Мы по-прежнему не знаем, где он был в понедельник утром и почему пытался обеспечить себе фальшивое алиби. Мы также подозреваем его в жестоком обращении с детьми, основываясь на травмах, по поводу которых его сын Альбин многократно попадал в лечебные заведения. Вопрос состоит в том, подвергалась ли его дочь Сара также жестокому обращению и могло ли оно в конце концов вылиться в убийство.

Он отметил в блокноте точку, написал рядом с ней «Никлас» и провел от нее линии к двум пунктам: «алиби» и «подозрение в жестоком обращении». Затем снова повернулся к своим коллегам.