– Ты же сказал, – прошептал он с упреком, – что сдаешься…

Я спросил в непонимании:

– И что?

– …и у тебя нет оружия…

– Ах вот ты о чем? – ответил я. – Мне можно, я демократ, а все демократы лгут! Где подписанный договор с печатью и заверенный у властей, что я обещал сдаться?..

Он смотрел непонимающе, затем левая нога дернулась, я все понял и как бы в знак салюта над павшим надвинул ему веки на вытаращенные в непонимании перед наступающим в моем лице новым миром глаза.

Понсоменера в седле его коня нет, я повернулся в непонимании, а когда шорох наверху заставил вскинуть голову, Понсоменер уже спускался с винтовкой в руках.

– Вот, – сказал он, – а те ваши арбалеты вон там в траве…

Я отмахнулся.

– Пусть остаются. Забираем коней, вряд ли наши умчались далеко.

Он помог перенести седла с наших коней на самых рослых и жилистых, остальных привязал на общий повод, и мы помчались вслед за отрядом.

Еще через час Понсоменер остановил коня, тот сразу превратился в каменную статую, даже ухом не шелохнет, а Понсоменер вытянул руку, получилось красиво и величественно, таким жестом указывают, где будет город заложен назло надменному соседу, или что вон те заокеанские территории отныне принадлежат европейским государям.

– За тем холмом, – произнес он таким ровным голосом, будто вместо него сказала земля под копытами его коня.

– Что за тем холмом? – спросил я.

– Речка, – ответил он.

– Нужно будет искать брод?

Он чуть качнул головой.

– Кони пройдут, не замочив брюха.

– Тогда что? – спросил я сердито. – Чем та речка отличается от других?

Он чуть повернул ко мне голову, во взгляде прочел некоторое разочарование.

– Командир, по ту сторону речки земли Нижних Долин!

– Ух ты, – сказал я. – Здорово. Гора с плеч! Прости, Понс, мне лестно, но ты меня переоцениваешь. У меня нет еще твоей… чувствительности, что ли?.. Когда-нибудь, может быть, смогу тоже вот так на интуитивном уровне понимать… хотя бы часть того, что понимаешь ты, а пока что я все горбом да выцарапыванием ногтями, а то и когтями…

Он посмотрел на меня очень серьезно.

– Да? Я думал, уже…

Я смотрел, как он пустил коня вперед, а в голове тревожно забилась разрастающаяся мысль, что а вдруг уже? Вдруг уже могу, но просто боюсь доверять ощущениям, это же пусть взад, а я как бы человек прогресса, любую гармонию алгеброй, алгеброй, что хорошо и правильно…

Долго раздумывал, наконец послышался стук копыт коней Рундельштотта и Фицроя. Может быть, это есть начало этого самого?.. Ну, по стуку копыт уже отличаю их коней… Хотя, наверное, такое различает и любой деревенский мальчишка.

– Уже близко, – сказал Рундельштотт усталым голосом. – Чувствую.

Я сказал важно:

– Вон за той горкой речка. Мелкая, коню по брюхо, а то и по колено… А на той стороне уже королевство Нижних Долин.

– О‑о, – сказал Рундельштотт уважительно, – и ты это ощутил?.. Хорошо. Быть тебе магом!

– Да, – промямлил я, – как бы вот да… Я такой. Музыкальная натура, идет на барабаны моя шкура… Упорство и труд все перетрут…

И хотя земля, что на той стороне речушки, что на этой, одна и та же, как и деревья, но я вздохнул с облегчением, все-таки проклятая Уламрия за спиной, и пусть погоня идет не просто по пятам, но старается еще и опередить, однако мы уже дома…

Вскоре увидели слева от дороги массивную крепость из близко расположенных зданий во главе с высокой башней донжона.

Мне она показалась слепленной из мокрой земли. Такие дети лепят с энтузиазмом, но первый же дождь разрушает красоту и вообще стирает до основания, однако эта, как понимаю, сложена из гранитных блоков, а это делает ее несокрушимой для таранов, катапульт и даже требушетов.

Понсоменер не оглядывается, я придержал коня, поджидая Рундельштотта.

– Выглядит так, – сказал я, – будто ей тысячи лет. Хотя не думаю, что архитектура здесь меняется с каждым сезоном…

Рундельштотт посмотрел на меня, перевел взгляд на крепость.

– Она в самом деле так выглядит, – согласился он.

– А на самом деле?

– Как сказать, – ответил он. – Конечно, от той, что построили древние, не осталось даже стен, но то был просто ремонт, так что это все та же крепость, хотя камни уже другие.

– Да и формы, – сказал я.

– Делая ремонт, – напомнил он, – всегда что-то меняют, добавляют. Вон те окошки для стрельбы из луков, а вон те – из арбалетов. А в старых летописях сказано, что арбалеты придуманы одним из великих Улучшателей всего шестьсот лет назад…

– Это же почти вчера, – сказал я с иронией.

Он кивнул.

– Да, мир меняется так стремительно. Проедем мимо? Наши кони еще не совсем выбились из сил.

– А мы? – спросил я. – Молодежь, сами знаете, какая пошла… Это вы все еще орел, а мы с Фицроем уже еле ноги тащим, хотя и в седлах. Принцесса и то измучилась сидеть в гнезде, это же такой труд непосильный…

Пока рассматривали крепость, подъехал Фицрой с закутанным в плащ ребенком, принцесса выглядывает из гнездышка румянощекая и блестящеглазая, вот уж кому такая поездка не в тягость.

– Если мы уже в Нижних Долинах, – сказал Фицрой авторитетно, – то самое время воспользоваться гостеприимством местных вельмож. А к ее величеству можно послать гонца, что, дескать, все в порядке, принцесса спасена!

Рундельштотт хотел было возразить, но я сказал веско:

– Фицрой, хотя сейчас и не может рассуждать здраво, но как бы случайно угадал. Нам есть смысл перевести дух, а то и отсидеться от погони. Пусть с этими поисковыми отрядами разбираются войска ее величества…

Рундельштотт посмотрел на меня с интересом.

– Ну-ну, а что хотел сказать?

– Едем мимо, – решил я, – пусть наши преследователи решат, что мы укрылись в этом замке!.. Можно даже следы оставить.

Фицрой поерзал в седле, придерживая одной рукой затихшее в одеяле существо.

– Не знаю, – сказал он в затруднении. – Юджин прав, мне рассуждается сегодня что-то не очень, хотя в остальное время я вообще-то мудр и проницателен.

– Мимо, – сказал я твердо. – Мимо и дальше. Глядя в будущее!

Из замка выметнулся на тонконогом коне одинокий всадник, понесся за нами, размахивая руками.

Я остановился, он подскакал ближе, воскликнул, живо размахивая руками:

– Глерды, ночь на дворе!.. Вот-вот луна поднимется!.. Вам лучше воспользоваться ночлегом у нас!