Полет завершился возле многомильного танкера-заправщика. Капитан Олос плавно направил бот в пространство между двумя его прицепами. Теперь обнаружить судно было практически невозможно. Шахревар позволил себе расслабиться.

— Хорошая работа, капитан, — похвалил он старичка и получил незамедлительный ответ.

— Это что! Я вот однажды с двадцатью тоннами куриных яиц попал в метеоритное поле…

Из пассажирского салона появился Думан. Остановившись рядом с креслом Шахревара, он деловито глянул по сторонам сквозь широкое окно.

— Как адмирал? — осведомился паладин.

— Что? А, Ганнибал… Плохо ему, но держится. — Молодой человек умолк, о чем-то думая, затем произнес: — Шах, хочу тебя попросить.

— О чем?

— Прояви снисхождение к моему брату. Он всегда был хорошим парнем. Я не знаю, что случилось на Рохе. Но думаю, он не виноват.

— Чего ты хочешь от меня?

— Выпусти его. Негоже парню сидеть взаперти.

— Это исключено. Не подумай, что я не доверяю твоему мнению. Как раз наоборот… — Шахревар ощупал помятый где-то налокотник. — Просто я сам не готов воспринимать Даймона как заблудшую овцу, а не как предателя.

— Тогда хотя бы верни ему меч.

Паладин дотронулся до катаны, лежащей у него на коленях.

— Меч? — удивился Шахревар. — Почему меч?

— Видишь ли… Отец с детства обучал нас забытым искусствам, в частности фехтованию. Он учил относиться к нему с любовью и уважением, словно к близкому человеку. Мне фехтование не слишком нравилось, меня всегда интересовали паранормальные силы, ибо в них заложен несоизмеримо больший потенциал. Но Даймон увлекся этим искусством. Оно заложено у брата в крови. Сколько его помню, он не расставался с деревянной палкой, которая на уроках отца заменяла меч. Я не знаю, где он нашел настоящую филлийскую катану, но, думаю, что он влюбился в нее без памяти. И теперь, лишившись ее, страдает там, в грузовом отсеке. Этот меч ему даже не друг… Он часть моего брата. Даймону сейчас так же больно, как Ганнибалу, лишенному руки.

Шахревар озадаченно кашлянул.

— Ты рассказал странную историю.

— Так не дашь?

— Если Дикому, запертому в клетке, протянуть пистолет

— Он не Дикий. Он настоящий человек, Шахревар. Паладин осторожно провел ладонью по клинку. Как знать, быть может, этот меч станет еще одним защитником человечества. Хотя верится слабо.

— Ладно, — ответил телохранитель. — Уговорил.

Устало откинув голову, Ганнибал рассматривал металлические ребра жесткости, подпирающие потолок. Двигатели не работали, и в отсеке стояла тишина. Из пилотской кабины доносился негромкий разговор Шахревара и Думана, впрочем, слов было не разобрать.

— Как это случилось с вами, адмирал? — тихо спросила Серафима.

— Вы о руке? Моя рука лишь малая часть бед, которые принес Союзу кошмарный демон.

— Игнавус повинен в смерти моей матери.

— Сколько же он натворил! — сокрушенно произнес адмирал, — Знаете, я воспитывался в церковном приюте. На протяжении восьми лет в меня вдалбливали священные писания, «Апокрифы», свидетельства присных. Меня заставляли молиться на созвездие Волка четыре раза на дню, стоя на ледяном ветру. Когда я бежал оттуда в пятнадцать лет, то отчетливо понимал, что после всех учений не верю ни в Десигнатора, ни в Темного Конструктора. С этим неверием я дослужился до адмирала. И к вере меня вернула не церковь, а советник президента, который стирал свой лик, обнажая гадкую козлиную морду.

— Я думаю, что многие люди не верили, — сказала Серафима и на миг замолчала, осознав, что говорит о себе. — Но они пересмотрят свои взгляды… Атеисты обратятся к церкви. Только, как мне кажется, она им не поможет. Церковь исчерпала себя. Ведь нельзя поклоняться богу, которого больше нет.

— Церковь никогда не служила богу. Она закостенела в своем мировоззрении, которое осталось таким же, как и тысячу лет назад. А между тем «Апокрифы» свидетельствуют, что на протяжении веков наш бог непрерывно эволюционировал. Это позволяло ему находить в космосе новые источники силы. И не отставать от Зверя, который тоже не сидел на месте. Пока наш бог развивался и шел вперед, священники остались там, где он был много веков назад. Пути бога и тех, кто ему молится, разошлись. Поэтому во время сегодняшних богослужений святые отцы общаются не с богом, а с пустотой.

— Как вы думаете, почему он умер?

— Этого я не знаю. Наверное, совершил ошибку. Люди совершают малые ошибки. Боги совершают большие. Но без ошибок не существует движения вперед.

— Если только они не заканчиваются смертью.

— Смерть тоже несет в себе развитие.

Он сжал зубы, пережидая приступ боли из покалеченной руки.

— Однако смерть Десигнатора лишила нас мистической поддержки в борьбе с Темным Конструктором. Я, как и большинство солдат Союза, человек практичный. Я знаю, что делать, когда враг прижимает эскадру к планете и держит под плотным огнем. Я знаю, как справиться с эшелонированной обороной. Но я бессилен против тварей, которые могут стереть свое лицо или сделать невидимым взвод солдат, потому что не понимаю этой силы… Падение Ковчега — серьезный удар. В настоящее время у нас нет мистического лидера, который смог бы противостоять сенобитам и Темному Конструктору.

— Остался еще телохранитель нашей семьи, — напомнила Серафима. — Он могучий паладин. Я верю в его силу. Верю, что он сможет победить сенобитов.

— Давайте вернемся к этому разговору на борту «Союза Нерушимого», — предложил адмирал. — А сейчас, если вы позволите, я хотел бы немного отдохнуть.

— Конечно. Набирайтесь сил. Вы нам очень нужны. Какое счастье, что Шахревар освободил вас, адмирал!

Ганнибал уже закрыл глаза, но на последних словах вдруг открыл их.

— Шахревар? Так зовут того юношу?

— Нет, — растерялась Серафима. — Шахреваром зовут паладина.

— Но меня освободил вовсе не паладин. Девушка невольно посмотрела на Нину Гату, блаженно дремавшую в кресле напротив.

— А кто же тогда?

— Тот самый юноша с задумчивыми глазами.

В груди стало тесно. Сиятельная дочь с трудом глотнула воздуха, а Ганнибал продолжал:

— Знаете, Серафима, я воюю с восемнадцати лет, побывал во многих горячих точках, но никогда не видел подобного. Одним лишь мечом мальчишка расправился с элитными гвардейцами Натаса.

— Правда? — выдавила она из себя. Изумление, перемешанное с непонятным счастьем, стремительно заполняло ее.

— Да, — качнул головой адмирал. — Кто он такой? Он сказал, что вы послали его.

Не в силах больше сидеть на месте, Серафима вскочила, сделала шаг куда-то, затем вернулась.

— Да, это я его послала. Его зовут Даймон Зверолов.