– Увидимся через час.

Хамид хотел бы хлопнуть дверью перед носом у этого чванливого самоуверенного типа, но в последнюю минуту останавливается, потому что так он разбудит измученную Марысю, а она должна набраться сил перед очередным тяжелым днем.

Мужчина отдает себе отчет, что такой способ жизни для любимой внове, это огромный вызов, и гордится, что она прекрасно справляется. Она сладко спит, а он смотрит на нее с большой нежностью. Стараясь не разбудить ее, он садится на софу у окна и наблюдает за нереальным, залитым туманом миром. Неотступные мысли преследуют его, и он сам не знает, сколько времени проходит, как вдруг слышит голос Марыси.

– Проспала! – Женщина подхватывается, и задумавшийся Хамид тут же подскакивает. – Ой! Мы должны уже быть в пути!

– Спокойно, – смеется он добродушно. – Посмотри в окно.

Он прижимает ее к себе, обнимая, что приводит Марысю в состояние блаженства.

– Кто-то разлил молоко? – Она садится ему на колени и прижимается щекой к его плечу.

– Если бы. Мы выедем только через полчаса – значит, у тебя полно времени.

– В таком случае пока поищу информацию в интернете, чтобы нам было чем заняться во время долгого путешествия.

Через минуту ее довольное лицо хмурится.

– Мы сцапаем его? Сможем? – беспокоится она, потому что арест Мухамада поможет пролить свет на планы Джона во время его маршрута по Европе и как можно быстрее вырвать из его лап невинную, наверняка ни о чем не подозревающую влюбленную девушку.

– Постараемся. Все будет хорошо, – утешает Хамид. – Иди в ванную: скоро выходим. Лучше тащиться двадцать километров в час, но вперед, чем стоять на месте.

Сев в машину, они признают, что уравновешенный индус-полицейский прав. В городе еще как-то можно ехать, но когда они выезжают на неплохую двухполосную дорогу, вместо того чтобы мчаться, замедляются и двигаются в черепашьем темпе. Максимальная видимость – пятнадцать метров. Хамид мысленно ругается, думая, что все же не успеет на поезд. «Пугает! Тебя сразу убьют! Как будто я никогда не видел толпы и не имел дела с убийцами. С самыми страшными бандитами справлялся – что со мной могут сделать эти слабаки-вегетарианцы!» – критикует он нацию, которую толком не знает. Он все же не высказывает своих опасений: не хочет еще больше нервировать Марысю, нервно кусающую губы и сидящую словно кол проглотила.

– Давай посмотрим, что ты нашла в интернете об этом роскошном творении, созданном из любви к женщине, – шутит он, подавая планшет, чтобы было чем заняться.

Марыся начинает читать, сосредоточиваясь на тексте и рассматривая фотографии, хотя по-прежнему поминутно вздрагивает от громких сигналов машин, грузовиков и фастфудов на дороге:

– «Тадж-Махал, памятник эпохи Великих Моголов, является символом Индии, известным каждому туристу. Этот прекрасный мавзолей Шах-Джахан воздвиг для своей любимой супруги Мумтаз-Махал, которая целых девятнадцать лет была его единственной женой».

– Бедненький, у него не было гарема, – жалеет его Хамид. – Достаточно нетипично для тех времен, правда?

– О том же здесь и речь! – восхищается женщина, вздыхает и обводит все вокруг туманным взглядом. – Это любовь! Он мог иметь сотни наложниц со всего мира, белых, черных, коричневых, которые ублажали бы его каждый день и каждую ночь, но ограничился одной-единственной.

– Ты знаешь, что Мумтаз умерла, рожая их четырнадцатого ребенка? – спрашивает мужчина иронично.

– Несчастная! И что тебя в этом так забавляет? – хмурится Марыся, чувствуя, что он сейчас будет подшучивать.

– Если бы она разделила обязанности и… – понижает голос Хамид, – удовольствия с другими женщинами, то еще бы пожила.

– Ты циник! – в шутку толкает его кулаком в бок женщина. – Как ты можешь?!

– Такова действительность. Потом шах так расстроился, говорят, что поседел за одну ночь и потратил на ее необычный склеп около шестидесяти миллионов долларов. Его украшают пятьсот килограммов золота, драгоценные и полудрагоценные камни, а количество белого, самого дорогого, мрамора, пожалуй, никто и не считал.

– Вот видишь, как он ее любил! – теперь она тоже развеселилась.

– Созвал строителей со всей Индии и Средней Азии, а главным архитектором был перс, – снова сообщает Хамид факты, о которых Марыся и не подозревала. – Склеп возведен руками двухсот тысяч рабочих и художников, которые, говорят, работали даром, то есть за еду и крышу над головой. Ты думаешь, они делали это добровольно?

– Мне так не кажется, особенно после того, что тут написано: по окончании строительства, продолжавшегося долгие годы, им отрубили руки или большие пальцы рук, чтобы они не могли уже создать творение, которое могло бы сравниться с мавзолеем Мумтаз-Махал.

Они дружно хохочут, избавляясь от стресса последних дней.

– Ну, теперь мне уже не хочется осматривать это чудо архитектуры с идеальными пропорциями, которое называют сном или поэмой. Говорят, его создали в соответствии с представлениями о мусульманском рае. Ох! – вскрикивает вдруг Марыся.

Им опасно преграждает дорогу автобус. Машина пошла юзом, из чего, к счастью, ее выводит хороший водитель.

– А все же интересно! – говорит она, когда уже можно перевести дух, и прижимается к мужчине, а тот нежно обнимает ее одной рукой.

– Надеюсь, что мы найдем минутку, чтобы туда пойти! – говорит Хамид. – А если не смогу пойти я, то пошлю тебя туда с охраной.

На железнодорожную станцию они приезжают уже перед прибытием поезда из Нью-Дели. Марыся остается в машине в сопровождении сикха – она не «светится», не рвется принимать участие в операции. Прошло почти полчаса, но оказывается, что Мухамад сошел с поезда перед конечной станцией. Неизвестно, как это было возможно, принимая во внимание то, что по дороге было всего три двухминутные остановки и все выходы отслеживались и контролировались работниками разведывательной службы.

– Черт возьми! – взбешен саудовец. – Не говорил ли я, что нужно взять его в столице? Или поехать в том же поезде? Что за черт!

По рации доносится треск и поток слов на незнакомом языке.

– Мы нашли его! Направляется в Тадж-Махал, – поясняет сикх. – Значит, сукин сын хочет посетить еще и наши достопримечательности, – смеется он, довольный, что все же его не потеряли. – Или, скорее, встретиться с кем-нибудь в толпе.

Сикх характерно крутит во все стороны головой, а значит, несмотря на улыбку на губах, он сильно нервничает.

– Нужно было арестовать его в Дели! – проявляет недовольство Хамид, импульсивно крича во все горло, и приветливое выражение исчезает с лица мужчины, а в его глазах появляется злость, презрение и неодобрение.

– Но за что? В чем бы ты его обвинил? Что он сюда приехал в отпуск? – спрашивает он твердо. – У нас арест пакистанца не приветствуется по политическим соображениям и сразу вызывает критику. Мы можем их не любить, но не можем это демонстрировать.