С генами, кодирующими различные формы алкогольдегидрогеназы (АДГ), тоже не все так просто. Главный из них — ADH1B, фермент (β-ADH), — представлен тремя вариантами: одним стандартным и двумя супербыстрыми, работающими почти молниеносно, в тридцать-сорок раз лучше стандартного. Носителям супербыстрых вариантов приходится пить сразу много, чтобы почувствовать хоть какие-то приятные эффекты. Ведь если они благоразумно пьют по чуть-чуть, их супербыстрый фермент сразу же переводит опьяняющий алкоголь в гадкий ацетальдегид, который ничего, кроме неприятностей, не доставляет. Именно поэтому носительство любого из супербыстрых вариантов ADH1B*48His или ADH1B*37°Cys защищает от привязанности к спиртному. К сожалению, защитный аллель ADH1B*48His среди россиян весьма редок (не более 5%) и встречается в основном среди выходцев из Азии, а его собрат ADH1B*37°Cys и вовсе найден лишь у населения Восточной Африки. В общем, все три описанных выше защитных варианта не играют особой роли в формировании паттернов отношения к алкоголю для большинства европейцев.

Совсем другая история с геномными вариантами, которые, наоборот, способствуют формированию зависимости от алкоголя. Большинство этих вариантов вносят вклад и в другие зависимости — от героиновой до рулеточной. Иными словами, некоторые генотипы способствуют формированию привычек, в том числе пагубных, а некоторые придают их носителям относительную устойчивость в отношении самых разных соблазнов. Большинство из этих вариантов описаны в генах, продукты которых необходимы для правильного функционирования периферической нервной системы и головного мозга.

Сегодня худеют или пытаются сбросить вес очень многие. Кто-то по показаниям врачей, а кто-то — проникнувшись выложенной в соцсеть фотографией кумира.

Не будем забывать и том, что жир человеку необходим. Недостаток жировой массы, или регионарная липодистрофия, тоже считается заболеванием. Разным людям жир нужен в определенных количествах, что хорошо видно на примере метаболизма женских половых гормонов: они образуются и накапливаются не только в яичниках, но и в жировой ткани, причем как у мужчин, так и у женщин. Недостаток и избыток жира в организме неизбежно приведут к гормональному дисбалансу, однако норма у каждого своя. Если основные показатели здоровья в порядке, это лишь повод продолжать заботиться о своем организме, вкладываться в него с помощью превентивных методов: сбалансированный рацион, разнообразие овощей и фруктов, умеренная физическая активность, прогулки, поездки на природу, снижение ежедневного уровня стресса. Причина трудностей с потерей веса в большей степени кроется в наших привычках питания, а в наших генах, набор которых сформировался под действием естественного отбора, лишь отчасти. Отбор поддерживает генные варианты, оптимальные для конкретных условий проживания популяции. Для наших предков слово «популяция» означало небольшую группу людей, составлявших первобытную общину охотников-собирателей, скотоводов или земледельцев. Очевидно, что сама по себе способность к сохранению энергии «про запас» уж точно не вредна, поэтому некоторое количество жировой ткани — признак нормы, а не болезни.

Главная же загадка — почему мы склонны накапливать излишний жир, причем в преизрядных объемах, — до сих пор остается нерешенной.

Наиболее популярной теорией, объясняющей нашу склонность к перееданию и полноте, считается концепция «бережливых генов», предложенная в далеком 1962 году чикагским генетиком Джеймсом Нилом[255]. В соответствии с ней человечеству долгие тысячелетия приходилось жить по принципу «то пусто, то густо».

Во времена вынужденных голодовок граждане, успешно запасшие излишки калорий в виде жира, чувствовали себя намного лучше, чем их более худые соотечественники, поэтому успешнее размножались, передавая «бережливые» гены потомству. Так продолжалось веками и тысячелетиями, до начала современного периода, когда большинство жителей развитых и многих развивающихся стран неожиданно оказались в условиях относительного изобилия. С точки зрения истории человека как вида мы буквально влетели в будущее. Условия стали новыми, а геномы остались прежними. На то, чтобы «забыть» об опасностях голодовки, нашим генам потребуется множество поколений — и то если не произойдет ничего неожиданного!

А пока — что есть, то есть. При виде пищи, особенно той, что мы сочтем вкусной, мы склонны забывать о чувстве меры и наедаться про запас, исходя из древних как мир соображений, что завтра тарелка может оказаться пустой. Несмотря на обилие и разнообразие доступной еды (по крайней мере по сравнению с тем, что было еще сто лет назад), головой мы продолжаем жить в дефиците, любим запасать еду коробками и продолжаем передавать такую привычку из поколения в поколение.

А что дальше? Дальше мы начинаем худеть. И вместо того чтобы поставить под сомнение свои привычки и концептуальные установки в отношениях с едой, мы ищем диету поэффективнее. Вроде раз-два — и вот я снова в стройном теле. Чем жестче диета, тем она эффективнее, — еще один принцип, знакомый нам с детства. Но, может, и его уже стоит поставить под сомнение?