Реджи замолчал, а когда заговорил снова, голос его был совершенно бесцветным.

— К сожалению, мое желание не осуществилось. Я мог бы добиться в жизни куда большего, если бы воспользовался выпадавшими время от времени возможностями, но по причине гордости и упрямства я продолжал бесцельную борьбу со злобным стариком. И вот теперь я понимаю, что растратил жизнь в погоне за миражами — хотя, возможно, в этом не только моя вина.

Элис вытянулась рядом с Реджи в траве, положив голову ему на плечо, в то время как рука ее по-прежнему покоилась у него на груди. Он обнял ее.

— Мне слишком хорошо известно, что такое гордость и упрямство, — тихо сказала Элис. — Я едва не разрушила собственную жизнь по той же причине. Но я все же решила, что должна выкарабкаться и спасти то, что еще можно спасти.

Дэвенпорт осторожно прижался щекой к ее волосам.

— Вы умнее, чем я, Элли, — шепнул он и неожиданно рассмеялся. — Разумеется, это еще не повод для того, чтобы я сложил оружие. Но вообще-то в канун Дня всех святых мне исполнится тридцать восемь, а в таком возрасте наивность и слабое знание жизни не могут служить человеку оправданием.

Элис улыбнулась — раз к Реджи снова вернулось чувство юмора, значит, кризис миновал. Она теснее прижалась к нему.

В их объятии не было ничего эротического, но оно доставляло ей огромное удовольствие.

— Вы в самом деле родились в канун Дня всех святых?

— Да. Только не говорите мне, что в детском возрасте в меня мог вселиться какой-то злой дух, — сухо заметил Дэвенпорт. — Мне уже приходилось слышать это раньше.

— Я хотела сказать вовсе не это, — с чувством оскорбленного достоинства отмела обвинение Элис. — Мне кажется, что канун Дня всех святых — очень даже подходящий день для того, чтобы появиться на свет. Я это знаю точно, потому что тоже родилась в канун Дня всех святых.

— Вы серьезно? — На губах Реджи заиграла улыбка. — Вы хотите сказать, что у нас в самом деле есть нечто общее, помимо Стрикленда?

— Это совершенно очевидно, — засмеялась Элис и, протянув руку, обняла Реджи за талию.

Чувствуя рядом теплое тело Элис, замершей в его объятиях, Реджи подумал, что в этот момент они гораздо ближе друг к другу, чем большинство мужчин и женщин в самые интимные моменты. Между ним и Элис Уэстон в самом деле очень много общего. Оба были горды и упрямы — разница состояла лишь в том, что Элис, в отличие от Реджи, стремилась к созиданию, а не к разрушению. Они были двумя сторонами одной медали: он — повеса — растратил отпущенное ему время на кутежи, она — управляющая имением — старалась изменить окружающий мир к лучшему; он — циник, она — мечтательница.

Разумеется, разница состояла еще и в том, что он был мужчиной, а она — женщиной.

Вдохнув аромат волос Элис, Реджи вдруг осознал, что его чувства к ней отнюдь не исчерпывались уважением, симпатией и сильнейшим физическим влечением. Возможно, этой ночью он смог бы обойтись и без ее помощи, но ее присутствие, ее душевная щедрость укрепили в нем надежду на исцеление.

Реджи пока не был готов выразить свои чувства к Элис Уэстон каким-то определенным словом, но знал, что когда-нибудь, когда он будет уверен в себе и в том, что ему удалось победить терзающий его недуг, он обязательно это сделает. И тогда, возможно, если Элли будет не против…

Реджи и Элис незаметно для себя задремали. Через некоторое время, когда начало светать, Дэвенпорт проснулся. Было довольно прохладно. Его одежда, как и одежда Элис, намокла от обильной предутренней росы. Почувствовав, что он зашевелился, проснулась и Элис.

— Я определенно слишком стар, чтобы спать на голой земле, — задумчиво сказал Реджи.

Он поднялся на ноги, чувствуя ломоту во всем теле от долгого лежания на земле и ушибов, полученных во время ночного пробега по поместью. Ухватившись за его руку, Элис тоже встала, и они направились к усадьбе. Реджи легонько придерживал Элис за талию.

Войдя в библиотеку, они обнаружили, что все следы ночного погрома, устроенного Дэвенпортом, исчезли, если не считать витающего в воздухе запаха бренди.

— Похоже, здесь побывал Мак, — заметил Дэвенпорт. — Он всегда облегчал мне жизнь, чем бы я ни занимался.

Чувствуя, что слишком устал для того, чтобы рассуждать и делать какие-то выводы, он последовал за Элис к лестнице. Когда они дошли по коридору до ее двери, Реджи привлек Элис к себе и с радостью ощутил, как она всем телом прижалась к нему. Он почувствовал, как просыпается желание.

Погладив ее по спине и чувствуя прикосновение ее шелковистых волос к своему лицу, он тихонько прошептал:

— Спасибо вам, Элли. Мне кажется, самое страшное уже позади.

— Я знаю, — шепнула она в ответ. — Когда я нашла вас на поляне, что-то подсказало мне, что вы уже не тот, что прежде, — в хорошем смысле слова.

Да, подумал Дэвенпорт, Элис Уэстон в самом деле необыкновенная женщина — добрая, щедрая душой и к тому же удивительно привлекательная. Ему захотелось поцеловать ее, но он не решился. Выпустив ее из объятий, он пошел к себе, твердо убежденный в том, что с сегодняшнего дня начнет жить по-новому.

Лето 1817 года было счастливейшим временем в жизни Элис. Поборов депрессию, Реджи превратился в совершенно другого человека. Он стал жизнерадостным и общительным, много шутил и смеялся, мрачные воспоминания о прошлом и тяга к спиртному тревожили его все реже. Они с Элис часто засиживались допоздна, беседуя о всякой всячине, но уже не потому, что Реджи надо было как-то отвлечься от мыслей о выпивке, просто они стали друзьями, и им всегда было о чем поговорить.

Как друг и собеседник Реджи был на редкость интересен — обладая широчайшим кругозором, он часто высказывал удивительно оригинальные суждения, которые вызывали у Элис уважение и восхищение, хотя подчас шли вразрез с ее собственными представлениями.

Реджи по-прежнему много трудился физически, работая в поле или выезжая лошадей, — эти занятия доставляли ему огромное удовольствие. Нездоровая бледность исчезла — теперь лицо его было покрыто загаром, красиво оттенявшим аквамариновый цвет глаз. Выглядел он просто великолепно, и его мужское обаяние по-прежнему восхищало Элис днем и лишало сна ночью. Однако, несмотря на то что приходилось скрывать влечение к Дэвенпорту, она была счастлива.

Однажды, когда лето уже клонилось к концу и приближалась жатва, во время их обычной вечерней партии в шахматы Реджи как бы между прочим обронил:

— Через пару дней нас навестит мой кузен Уоргрейв, — В самом деле? Вы его приглашали?

— Он сообщил мне, что будет неподалеку от Стрикленда, и попросил разрешения заехать. — Реджи ухмыльнулся. — Разумеется, Ричард хочет проверить, как идут дела у Реджинальда Дэвенпорта, известного мота и повесы. Что ж, его желание вполне понятно.

— Вы против? — поинтересовалась Элис, сделав ход ладьей и снимая с доски одну из пешек Реджи.