Губы Гвоздя скривились в презрительной усмешке, и он расхохотался, как безумный.

– Я не обязан исполнять твои задания, мудак. Я имею право делать, что хочу. Все мы имеем такое право. А эта твоя игра – идиотская фикция, и мне надоело играть в детские игры. Если остальные желают оставаться у тебя мальчиками и девочками на побегушках, это их дело. С меня хватит.

Итан покачал головой и принялся растолковывать, словно ребенку:

– Здесь нет никакого «хватит». И не будет до тех пор, пока мы не выясним, что случилось на площади, куда все исчезли, и что происходит за пределами долины. Возможно, мы заперты в ловушке надолго. Следовательно, не может быть никого, кто слоняется сам по себе, хватает и тащит к себе все, что захочет, вместо того, чтобы делиться со всеми по-честному.

– Это ты «хватаешь все, что захочешь», – громко возразила я. – Сначала продуктовый магазин заграбастал, а теперь пытаешься и остальные предметы первой необходимости захапать. Если кто-то тут не делится «со всеми по-честному», то это ты!

– Нормирование – это не кража, все для всех будет поделено поровну. Но самый крупный продуктовый объект я не могу оставить без охраны, нельзя допустить, чтобы каждый мог прийти в супермаркет и взять что угодно.

Гвоздь фыркнул.

– Ты ведешь себя так, будто это твой супермаркет, а не твоего отца. Ну ты и гад!

Я поспешно вмешалась:

– У Гвоздя здорово расшалились нервы из-за того, что эти парни схватили его прямо на улице. Любой на его месте реагировал бы так же. – Я проглотила подступившую к горлу желчь и заставила себя продолжать. – Мы согласны на твое руководство, потому что действительно лучше будет выживать и трудиться всем вместе. Гвоздь тоже согласен с этим, просто сейчас он слишком взвинчен, чтобы признать это.

Гвоздь обиженно взглянул на меня, но я смотрела только на Итана.

Он, казалось, обдумывал мои слова.

– Ладно, уговор такой. Я забуду про это дурацкое граффити, но Гвоздь должен смыть его сам. После чего он два дня просидит под арестом у Уотсона за то, что подвел свой отряд. На хлебе и воде. Пусть подумает о том, хочет ли он на самом деле играть в команде.

Гвоздь вновь рванулся, чтобы встать.

– Да ни за что на свете! Ты не можешь со мной так поступить!

Мысли неслись вскачь. Итан не шутил. Я знала, что он уже взял под свой контроль офис шерифа с двумя тюремными камерами. Если он захочет, то и действительно запрет туда Гвоздя, и ничто ему не помешает.

Ноа неловко присел на скамью. Ропот и перешептывания нарастали по мере того, как народ осознавал, что приговор Итана не шутка, а значит, никто не застрахован от подобного.

– Итан, пожалуйста… – Я унизилась до того, чтобы умолять. До того, чтобы участвовать в этом гнусном шоу. – Это слишком сурово для первого раза. Никто же не знал, что вы уже выработали систему мер пресечения.

– Это следует назвать политикой сдерживания и устрашения, Мелинда. – Итан бросил быстрый взгляд на Деррика с Сарой. – Мы должны показать всем конкретный пример. С Гвоздем все будет в порядке, если сейчас он заткнется и спокойно примет вынесенный приговор. – Он снисходительно взглянул на Гвоздя. – Ну, так как, Томас? Будешь хорошим мальчиком?

– Пошел к черту, – выдохнул Гвоздь. – Все до единого считают тебя тупее дерьма собачьего, только вслух об этом решаюсь говорить я один. Ты никому здесь не нравишься, Итан. Ты неудачник, обманщик и мошенник. Такая же деревенщина и быдло, как и я. Можешь пойти и застрелиться.

Повисла тишина, словно в безвоздушном пространстве.

Ладони многих потянулись к губам. Все замерли.

Черты лица Итана расслабились. Он резко тряхнул головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее что-то. Затем шагнул вперед и врезал Гвоздю между глаз.

– Итан, прекрати! – Я прыжком преодолела несколько ступеней и вклинилась между ними.

Итан отбросил меня, как котенка, в сторону – в объятия Тоби. Ноа вскочил на ноги, но его перехватили Такер и Джош. Оба футболиста медленно покачали головами.

– Тихо, Мин, не суйся, – прошептал Тоби мне на ухо, и в его голосе прозвучало едва ли не извинение, хотя он по-прежнему крепко прижимал мои руки к бокам. – Этому парню ты уже не поможешь.

Я попыталась высвободиться, но не смогла. Итан навис над Гвоздем, который распластался на спине, и кровь сочилась у него из носа.

– Хочешь еще что-нибудь сказать, Томас?

Гвоздь дернулся и плюнул кровавой слизью в лицо Итану.

Итан отшатнулся. Потом выпрямился и вытер щеку рукавом.

– Прямо как твой папаша…

Он странно рассмеялся. Точнее, коротко и пронзительно хихикнул. Никто не стал смеяться вместе с ним.

Гвоздь, пошатываясь, встал, глядя в глаза более мощному сопернику. Он зашел слишком далеко, и сам понимал это.

– Я передумал, – объявил Итан. – В тюрьму Гвоздя сажать не будем. Такое наказание полагается за нарушение общественного порядка, но не за измену.

Мой желудок словно ухнул вниз.

– О чем ты?

Итан достал что-то из кармана. Выбросил руку вперед.

Его приспешники попятились от неожиданности, глазея на нож, торчащий из груди Гвоздя.

Мир рухнул. Я упала на колени.

От купола церкви эхом отразились истошные крики.

– О-ох… – Гвоздь, как пьяный, подался на шаг назад и повернулся ко мне.

– Мин! – позвал он слабым, умоляющим голосом. Потянулся ко мне. И рухнул на бок. Вздохнул один раз, второй. И замер. Остекленевшие глаза, не мигая, смотрели вверх.

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Т!

Начался кромешный ад.

Одноклассники, отталкивая друг друга, пытались выбраться из церкви, но Тоби первым пришел в себя и велел подручным заблокировать двери. Его команда среагировала скорее машинально, перекрыла все выходы и принялась активно загонять повалившую на улицу толпу назад. Сопротивлявшихся толкали и пинали.

Ничего этого я не замечала. Я подползла на четвереньках к Гвоздю и взяла его за руку. По щекам лились слезы. Я обернулась к Итану, который не двинулся с места с тех пор, как убил моего лучшего друга.

– Как ты мог?! – Только на это меня и хватило.

– А я для такого рожден, Мин, – спокойно ответил он. – Пришло мое время. Думаю, ты на очереди.

Чьи-то руки обняли меня. Ноа. Потянул меня назад, подальше от этого места. Сначала я воспротивилась, но потом просто повисла на нем, сотрясаемая рыданиями.

Итан крикнул, призывая к тишине. Когда все успокоились, он коротко сказал:

– Объявляю в долине военное положение. Больше никаких «пожалуйста» и «спасибо». Вы будете делать то, что велено, или дорого заплатите. Всем ясно?