– Уймитесь, Фройнштаг. Я и сам порой люблю пофантазировать, однако всему же есть предел. Матрос, который принес эту радиограмму, все еще в отеле?

– В коридоре мается, ему велено ждать вашего решения.

– Передайте, пусть отправляется на яхту и предупредит, чтобы готовились к отплытию; через час двадцать снимаемся с якоря. – И, пока Фройнштаг выполняла это поручение, связался по внутреннему телефону с администратором отеля и попросил разыскать реюньонца Виктора Денни, с предложением о встрече с ним через пятнадцать минут в ресторане.

– Он уже в ресторане, – последовал ответ, – и, судя по поведению, высматривает вас.

«Ничего не скроешь в этом дьявольском «Пристанище»: все и везде прослушивается и просматривается!» – ужаснулся собственному открытию Скорцени, что, однако, не помешало ему галантно пригласить Лилию в ресторан.

– А вы, оберштурмбаннфюрер, уверены, что вам удобно будет вести беседу с русским полковником в моем присутствии?

– Не уверен, – честно признал «самый страшный человек мира». – Особенно в присутствии этой приблудившейся к «загнивающему Западу» коммунист-аристократки Анны фон Жерми.

– Вот и я того же мнения.

В зал ресторана можно было попасть и по крытому переходу, но Скорцени вывел женщину на улицу, чтобы не отказывать себе в удовольствии пройтись по узенькой парковой тропинке, которая пролегала в обход холма, почти по кромке берега. Конечно, расстояние до входа в ресторан увеличивалось при этом вдвое. Зато на каком-то отрезке у всяк бредущего по извилистой тропе сотворялась видимость единения с природой при полной отстраненности от всего прочего мира, с его суетой, соблазнами и опасностями.

Вот и сейчас Отто уже готов был впасть в некую эйфорию умиления, как вдруг Лилия резко оттолкнула его к стволу ближайшего дерева и с криком: «В укрытие, засада!» присела у этого же ствола, только уже выхватив пистолет. Одна из трех пуль, выпущенных наемным убийцей, срезала кору дерева буквально у виска оберштурмбаннфюрера, который так и не успел спрятаться за ствол. А еще через мгновение прозвучал выстрел Фройнштаг, вслед за которым она, словно спринтер с низкого старта, бросилась к тому же пролому в ограде, к которому метнулся и нападавший.

Чтобы оказаться в безопасности, злоумышленнику следовало преодолеть оставшуюся часть каменной стены где-то на уровне полутора метров. Но как раз в ту минуту, когда, взбежав по лежавшим на земле камням на пролом, наемник – в легком сером плаще, и с капюшоном на голове, – пытался протиснуться между остатками стены, эсэсовцы двумя выстрелами в спину заставили его «вернуться» на каменную россыпь.

Обогнав Фройнштаг, обер-диверсант рейха первым достиг стены, однако, пытаясь обойти бездыханное тело террориста, оступился на камне и возле пролома, словно возле амбразуры, оказался, лишь в те мгновения, когда от руин какого-то складского помещения, высившихся метрах в двадцати от ограды, на дорогу, ведущую в сторону города, выскочил мотоцикл. Скорцени трижды выстрелил ему вслед, но это уже представлялось «стрельбой из ярости», поскольку попасть на таком расстоянии было нереально.

– Все-таки ушел, сволочь! – прорычал оберштурмбаннфюрер, так и стоя в слишком узкой для его плечистой фигуры «амбразуре».

– Этот мотоциклист и должен был подобрать убийцу, – оказалась у него за спиной Лилия, уже успевшая определить, что наемник мертв.

– Да замысел теперь, в общем-то, предельно ясен; жаль только, что с самим «охотником за скальпом Скорцени» мы слегка перестарались.

– Точнее, нас вообще здесь не было, – проговорила Лилия и, подхватив мужчину под руки, буквально силой стала уводить вдоль ограды к кустарнику. Пробежав под его прикрытием несколько метров, они метнулись за угол котельной, которая в это время года пустовала, чтобы уже оттуда походным шагом направиться к Сторожевому холму, на котором, как предполагала Фройнштаг, в это время уже должен был восседать барон фон Шварц. – Если мы и слышали некое подобие выстрелов, то лишь отсюда, из этого райского уголка.

– Вы, как всегда, поступили мудро, – согласился явно запыхавшийся обер-диверсант. Вновь взявшись под руки, они чинно направились к Сигнальному холму, к «сторожевой башне» барона фон Шварца. – Сейчас сюда понаедет полицейских, а нам это ни к чему. Кстати, только что получен ответ на заданную мне этой ночью загадку.

– Мне-то казалось, что в течение всей ночи вы разгадывали только одну загадку, сотворенную вашей любимой женщиной.

– Сейчас не время для сюсюканья, оберштурмфюрер, – всякий раз, когда Скорцени намеревался приструнить Лилию, он прибегал к напоминанию о ее эсэсовском чине, а значит, о той армейской повинности, которую, как он однажды объявил, никто не отменял. – Речь идет о том, что теперь известно, кто подсунул под дверь моего номера «черную метку».

– Значит, метка эта все же была?

– Как видите. Мне, собственно, всем нам, предложили убраться из «Пристанища паломника» и Корсики, а главное, забыть о сокровищах Роммеля.

– И вы не только преступно пытались скрыть от меня сам факт угрозы, но и палец о палец не ударили, чтобы выяснить, кто этот предутренний визитер.

– Предчувствовал, что тот проявится сам по себе.

– Считайте, что предчувствие вас подвело. Люди, которые еще, очевидно, глубокой ночью прибыли к поместью, чтобы убивать, не стали бы за три часа до покушения угрожать вам, то есть предупреждать о своих преступных намерениях.

– Хотите натолкнуть на мысль, что покушавшиеся принадлежат не к той организации, которая занимается почтовой доставкой «черных меток»?

– Не хочу, – язвительно парировала Фройнштаг. – Причем сугубо из вредности. Если уж вас не способны натолкнуть на эту мысль разворачивающиеся здесь события, то я, со своей «кухаркиной», как вы однажды осмелились назвать ее, логикой, в этом деле бессильна.

– Всегда считал, что единственный недостаток, от которого вы никак не желаете избавиться, оберштурмфюрер, – злопамятство.

– Напомню, что до этого случая вы успели ткнуть меня носом еще как минимум в десяток точно таких же «единственных», причем сугубо женских, недостатков.

За суетой бойцов, выскакивавших из «охранной казармы», – как именовали в поместье небольшое караульное помещение, в котором охрана жила и несла «привратную» службу, – Скорцени и Фройнштаг наблюдали уже с аллеи, ведущей от холма к Портовой лестнице. Вооруженные пистолетами, Денхоф и двое его подчиненных неспешно, осторожно прочесывали парк.

– На всякий случай возьмите мой вальтер, Фройнштаг, – передал Скорцени оружие своей спутнице, заметив, что у верхней площадки лестницы стоят полковник Курбатов и графиня фон Жерми.

Демонстративно не замечая суеты, зарождавшейся на территории поместья, князь и его спутница безмятежно созерцали в небольшие, смахивавшие на театральные, бинокли, то ли яхту «Крестоносец», то ли открывавшееся за ее мачтой дальнее прибрежье.