Он просит поговорить с тобой и переубедить тебя, что он ни в чем не виноват. И просит о встрече. Ты к нему пойдешь?

– Пфф, нет. Я не хочу его видеть. Знаешь, все это время я жила в каком-то самообмане. Думала, прикольно, когда человек так в тебя влюблен, что готов на многое. Нет, не любовь это. Если хочешь знать, это чувство… это маниакальность, Сереж. Он самый настоящий маньяк. Если бы в его жизни сложилось все иначе, он был бы копией Чикатило. Хотя, ему ничего не мешало это делать. Деньги есть, чтобы откупиться. Связи. И милая мордашка, чтобы одурачить. Вот так иногда бывает… к сожалению.

96

Все это время, что мне пришлось провести в больничной палате под присмотром врачей, происходили новые, более серьезные, события. Нет, на этот раз ничего плохого не случалось, к счастью. Когда Сергей выкрал меня во второй раз, оперативники начали вести более тщательную подготовку: в день моего исчезновения они выехали в Кемерово и задержали его мамашу, которую после отпустили под подписку о невыезде. Поэтому она смогла в тот день прийти ко мне в больницу.

Врачи признались не сразу. Людмилу Афанасьевну искали долго – она уехала сначала в Москву, обосновавшись в доме невестки, а потом пыталась выехать из страны, и ее поймали на таможне, при проверке документов.

Инна Маратовна призналась сразу. Она лишилась работы. Но посадить ее не посадили, однако от безысходности и понимания, что жизнь испорчена навсегда, не выдержала и запила. Так и спилась, не дожив до суда – попала в драку, где ее убили ее же молодые собутыльники.

Суд, кстати, состоялся через полгода после моей выписки.

Татьяна, близкая подруга Сергея, отделалась штрафом. Поговаривали, что ее жених, тот самый Антон, что был на нашей с Сергеем свадьбе, помог ей выпутаться из этой истории. Но работать в строительной компании она больше не сможет – уволилась.

Галину Сергеевну осудили условно за соучастие, как и медсестру, Анастасию Михайловну. Она, кстати, продолжает работать в психбольнице.

Сорокина Вероника Альбертовна, главврач больницы, под следствием по подозрению в мошенничестве. Она действительно проводила аферы с квартирами одиноких психически больных людей.

Ринат, к счастью, сильно не пострадал. Он был в качестве потерпевшего. На суд он пришел вместе со своей мамой, которая впоследствии подтвердила все его слова.

Больше мы с ним не виделись.

Мама…

Ей тоже досталось. Она попала в СИЗО, несмотря на состояние здоровья. Во время суда мать ни разу не обмолвилась со мной словом – просто сидела, смотрела в одну точку, внимательно выслушивая прокурора.

– Я всего лишь хотела помочь. Я не хотела, чтобы Настя осталась одна. Это все, что я хочу сказать.

Она умерла.

Да, умерла. В СИЗО. Не дожила до вынесения приговора.

Я очень долго переживала, но, увы, прошлого не изменишь. Мы с сестрой похоронили ее и больше не вспоминали тех дней, когда моя собственная мать отдала меня на погибель, в руки настоящего маньяка.

Сергей, кстати, ответил по-полной. Ему дали пятнадцать лет строгого режима. Его, к сожалению, признали вменяемым. Во время суда мужчина в упор смотрел в мою сторону, и по его глазам было видно, что он о чем-то думает. Но высказать свои мысли Сергей не решился.

Когда его взяли под белы рученьки и пытались вывести из зала суда; когда судья зачитал приговор и удалился; когда люди, уставшие от долгих разбирательств, встали со своих мест, он крикнул мне на прощание:

– Мы с тобой еще увидимся, я тебе обещаю!

А я вышла замуж. Снова. За Сергея Николаевича. Он оказался действительно хорошим и достойным мужчиной. Сергей Н., как я его называю, чтобы ненароком не спутать со своим бывшим, который еще долго не выходил из моей головы, принял и моего сына, Рому. Мы сменили ему фамилию. И после не рассказывали, кто его отец и как он появился на свет. Не хочу, чтобы Роман получил психическую травму и не стал таким же, как его мать… или отец.

На днях я получила письмо.

Сергей…

Он все еще надеется, что я вернусь к нему.

“Я приветствую тебя, моя дорогая и горячо любимая супруга. Пусть и суд нас развел по разные стороны, я все же верю, что наш брак заключен на небесах. Я знаю, что ты теперь с другим. Ну, ничего. Это поправимо. Как там наш сын? Все ли у него хорошо? Я очень соскучился по вам, хочу увидеть и горячо обнять. Я люблю тебя, малышка, даже несмотря на то, что ты с другим. Несмотря на то, что ты бросила меня гнить в тюрьме. Когда я освобожусь, мне уже будет под шестьдесят, глубокий старик. Знаешь, о чем я мечтаю? Перечеркнуть все, что было, и начать с самого начала. Я все еще помню, как мы встретились. Как мы проводили наши совместные дни. Какой ты была горячей и страстной в постели. Я пишу это и осознаю, что хочу тебя. Перед сном я представляю, как трахаю тебя: сначала медленно, а потом все сильнее, страстнее, осушаю тебя без остатка. У меня встает, и я начинаю передергивать, представляя твой обнаженный образ.

Я скоро освобожусь. Это произойдет быстрее, чем ты думаешь. Когда я выйду, я приду к тебе с распростертыми объятиями. Я найду тебя, где бы ты ни была. Я принесу тебе твои любимые цветы и положу к твоим ногам. Я раздену тебя догола, уложу на постель и буду трахать тебя до последней капли. А потом умру, довольный и счастливый. И ты тоже умрешь. Я заберу тебя с собой. И сына тоже. И там, на небесах, в царствие Божием, я буду самым счастливым, самым бессмертным, человеком. И в следующем своем воплощении я приду к тебе, и снова заберу тебя к себе.

И так будет каждый раз, пока человечество не падет окончательно.

Люблю тебя.