Дженне. До этого Джейми подарил мне только один подарок, и тот был забавным, шуточным, но этот показался мне более тяжелым.

– Ну, поэтому я здесь, – сказала Дженна с улыбкой. – Чтобы помочь тебе разобраться в этом.

Она сжала мою ногу через пышную ткань платья, и мои руки крепче вцепились в коробку. Я неуверенно закусила губу, но мои пальцы уже отрывались от бечевки и бумаги. Странно, но сердце билось так же, как всегда в присутствии Виски. Может быть, дело было в неизвестном подарке, а может быть, в том, что мое тело проснулось и раньше меня осознало, что двадцать восьмой год действительно станет годом перемен.

Когда бумага была сброшена, я позволила ей упасть рядом с нами и открыла крышку небольшой темно-синей коробки. Внутри лежала папиросная бумага, обернутая вокруг чего-то, и меня все еще слегка трясло, когда я разворачивала ее.

– О боже, – прошептала я, когда салфетка исчезла. Дженна наклонилась ближе, пока я теребила прохладный металл простого брелока.

В нем было шесть брелоков и одна маленькая записка.

«Даже если тебе придется жить дальше, пожалуйста, никогда не забывай нас».

Я снова и снова перечитывала записку, глаза затуманились. Объяснять слова было не нужно.

Это был брелок, который напоминал мне о наших поездках, которых было так много за эти годы. О тех ночах, когда мы смеялись, когда нам было больно, когда мы просто существовали как мальчик и девочка. Его пассажирское место всегда будет моим, и этот брелок доказывал это.

Первое, что я заметила, – это ноты. Классическая музыка, наше редкое и довольно странное родственное предпочтение. Я подумала о плейлистах, которые мы составляли годами, о «The Piano Guys», о музыке, которой не нужны были слова, как никогда не нужны были слова нам с Джейми.

Следующей была доска для серфинга, затем кошка. Я посмеялась над этим, размышляя, действительно ли эта история значила для него больше, чем я могла предположить. Затем появилась бутылка виски. Она была похожа на «Джек Дэниэлс», и воспоминания о костре в Олдере нахлынули на меня, прежде чем я поняла, что это также наша первая совместная рюмка.

Мы столько раз обжигались, но каждый раз хотели большего.

От двух последних, на которых я остановилась, у меня защемило в груди. Один из них был простым серебряным самолетом, и я подумала о расстоянии между нами за последние несколько лет. Между Флоридой и Калифорнией, а затем Флоридой и Пенсильванией, и всегда в наших мыслях. Расстояние и время всегда диктовали нам очень многое, и впервые в жизни я начала задумываться, почему это позволяла. Последним брелоком было плоское сердечко из розового золота. Мне не пришлось долго думать над этим. Его сердце принадлежало мне, как и мое всегда будет принадлежать ему.

– Ты в порядке? – спросила Дженна через мгновение. Я была так молчалива и неподвижна, лишь слегка шевелила большими пальцами.

– Он любит меня, – прошептала я. Я знала это все время и слышала много раз, но впервые это действительно поразило меня. – Даже после всего этого, Дженна. Он любит меня.

Она кивнула, склонив голову на мое плечо и передавая мне бутылку виски.

– Я думаю, он всегда это чувствовал, детка.

Я фыркнула, не желая плакать, потому что мне не было грустно. Я действительно не грустила. Я испытывала облегчение и надежду, пусть и не совсем обоснованную.

– А что я должна делать? Мы только и делаем, что причиняем друг другу боль. Откуда мне знать, что у нас когда-нибудь все получится? Как я могу доверить ему сердце, которое он столько раз разбивал?

Дженна задумалась, пока я снова перебирала амулеты, мысли метались.

– Чего ты больше всего боишься? Ты не хуже меня знаешь, что, если отдашь ему сердце, по-настоящему отдашь, он никогда не сделает тебе ничего плохого. Если уж на то пошло, то это он должен бояться. А он явно не боится. Так в чем же дело?

Я покусывала нижнюю губу, в голове крутились ответы на ее вопрос.

– Просто посмотри, какой путь разрушения мы проложили. Он изменил, я изменила… дважды. – Я сморщилась от этого признания. – Мы причиняли боль окружающим, и мы никогда не были вместе. Это всегда было связано с тем, что мы не могли обладать друг другом. А что, если это просто желание получить то, чего у нас нет? Что, если в этом и заключается вся прелесть? Это кажется неправильным, и, по мнению большинства здравомыслящих людей, так оно и есть. Мы построены на похоти и плохих решениях.

– Но ты ли это? – Дженна бросила вызов, снова садясь. Она повернулась ко мне лицом, засунув ноги в ванну. – Нет, вам с Джейми никогда не было легко. И да, на этом пути вы причинили боль многим людям. Но, в конце концов, это твоя жизнь, Би. Тебе с ней жить, никому другому. Поэтому нельзя думать о людях, которые тебя окружают, о том, как ты их обидела и что они о тебе думают. Ты сама должна быть счастлива, потому что никто другой не сделает это за тебя, – она улыбнулась, голубые глаза ярко светились в моей тускло освещенной ванной. – Что бы ты ни выбрала, убедись, что это сделает тебя счастливой.

– Это звучит немного эгоистично.

Дженна пожала плечами.

– Ну да, иногда эгоистичный и умный – это синонимы.

Это было похоже на то, как если бы я пережила взрыв. Больше года у меня звенело в ушах, глаза привыкали к дыму, а теперь все вдруг прояснилось. Я позволила страху и гневу, боли и печали управлять собой, но ни разу не подумала о том, что с Джейми я обрету счастье. Возможно, это был нелегкий путь, и впереди ждало еще много ухабов, но, в конце концов, я не могла представить свою жизнь ни с кем, кроме него. Он был для меня всем. Он всегда был таким.

– Почему я всегда воспринимала его как зависимость? Как плохое явление?

Дженна наклонилась ко мне и взяла бутылку, из которой я еще не пила с тех пор, как она передала мне ее.

– Иногда мы больше боимся хороших вещей в жизни, чем плохих. Нам кажется, что мы их не заслуживаем или что они не настоящие, что они быстро и легко исчезнут, а мы останемся в руинах.

Она была права, и я улыбнулась, ясно осознав все происходящее. Джейми всегда вызывал у меня естественное влечение, но я считала его плохим. Чем-то, чего я должна стыдиться, или чем-то, что способно меня погубить. Но истина