Он мало походил на упрямца, жаждавшего перенестись во времена Ивана Грозного, в нем легко уживались два человека – русский предприимчивый купец и европейский сибарит. В своем роскошном доме на Мясницкой по воскресным дням Козьма Терентьевич вместе с родственником, торговцем старопечатными церковными книгами Сергеем Тихоновичем Большаковым, одевались в старинные кафтаны и шли бить поклоны в домашнюю молельню, уставленную иконами строгановского письма.

Разоблачившись после долгой искренней молитвы, Солдатёнков отправлялся в другие комнаты, поражавшие своим изыском, – «помпейскую», «византийскую», «античную», «мавританскую», «светелку», – где своего ненаглядного Кузю поджидала француженка Клеманс Карловна Дюпюи. Разговоры их протекали с помощью мимики и жестов, так как Кузя не знал никаких языков, кроме русского, на котором его Клеманса говорила с трудом.

В кабинете Солдатёнкова висели картины П.А. Федотова «Вдовушка» и «Завтрак аристократа», в спальне над кроватью – «Мадонна» Плокгорста, в других комнатах – полотна А.А. Иванова, Н.Н. Ге, В.А. Тропинина, В.Г. Перова, И.И. Шишкина, И.К. Айвазовского.

В будни Козьма Терентьевич отправлялся на Ильинку, в помещение № 72 Гостиного двора, где в нижнем этаже за конторкой сидел управляющий И.И. Бырышев, подсчитывая миллионные барыши фирмы от торговли бумажной пряжей и дисконта (учета векселей) или пописывая под псевдонимом Мясницкий романы и статьи для газеты «Московский листок».

Сам глава фирмы Солдатёнков занимал верхний этаж. Здесь его посещали не только купцы, но и известные писатели Тургенев, Белинский, Герцен, Некрасов. Он являлся не только крупным текстильным промышленником, пайщиком ряда мануфактур, банков, страховых обществ, железных дорог и прочего, но и самым известным книгоиздателем, впервые выпустившим «Народные русские сказки Афанасьева», «Отцы и дети» Тургенева, сборники стихотворений лучших русских поэтов.

Козьма Терентьевич Солдатёнков (1818–1901)

Он финансировал переводы зарубежных научных книг и роскошные издания памятников мировой литературы. При этом был не книгоиздателем в обыденном значении этого слова, а меценатом, старавшимся принести пользу науке и дать заработок писателям и переводчикам, несмотря на значительные для себя убытки. Кроме того, на его деньги в Москве были выстроены две богадельни, ремесленное училище, крупнейшая больница для бедных «без различия званий, сословий и религий» (носит ныне имя С.П. Боткина), а его знаменитые собрания книг и картин по духовному завещанию поступили в Румянцевский музей (ныне Российская государственная библиотека).

«Раскольник, западник, приятель Кокорева, желающий беспорядков и возмущения», – так характеризовал Солдатёнкова генерал-губернатор Москвы граф А.А. Закревский. Писатель П.И. Мельников-Печерский называл его «раскольником в палевых перчатках». Москвичи, знавшие Солдатёнкова, дали ему прозвища Мясницкий Меценат и Русский Медичи.

В летние месяцы, если не уезжал с Клемансой Карловной попутешествовать по Европе, Козьма Терентьевич проводил время на даче в Кунцеве…

Москва-река, извивающаяся змейкой, почти взяла Кунцево в кольцо, и взору открываются великолепные картины сельской природы. Через овраги, болотца и пруды пробираешься на самый верх, к солдатёнков-ской усадьбе, с трех сторон окруженной садами, парками, оранжереями и липовой рощей. С четвертой стороны спускается к реке большой зеленый луг. С балкона влево видно село Крылатское с куполом Троицкой церкви, прямо – белый храм села Хорошева, направо – военные лагеря Ходынского поля.

Здесь у Солдатёнкова часто гостят переводчик Шекспира Н.Х. Кетчер, историк И.Е. Забелин, писатель и общественный деятель И.С. Аксаков, врач П.Л. Пикулин, художники И.Н. Крамской, В.Д. Поленов, И.Е. Репин, Риццони.

Кроме усадьбы и обширных земель Солдатёнкову в Кунцеве принадлежали школа на шестьдесят крестьянских детей и пятнадцать дач, которые он сдавал внаем актеру М.И. Щепкину, пекарю Филиппову, купцу Крестовникову и другим известным с хорошей стороны москвичам.

«К.Т. Солдатёнков жил в Кунцеве весело, – вспоминал П.И. Щукин. – Задавал лукулловские обеды и сжигал роскошные фейерверки с громадными щитами, снопами из ракет, бенгальскими огнями. Фейерверки эти привозились из артиллерийской лаборатории на нескольких возах в сопровождении солдат-фейерверкеров и пускались на берегу Москвы-реки напротив главного дома».

Усадьба К.Т. Солдатёнкова в селе Кунцево

Выходил обычно из дома Мясницкий Меценат и Русский Медичи в сером сюртуке, серой накидке и серой фетровой шляпе с большими полями. «Он был небольшого роста, – вспоминала дочь П.М. Третьякова Вера Павловна Зилоти, – широкий, с некрасивым, но умным, выразительным лицом. Носил небольшую бородку и довольно длинные волосы, зачесанные назад. В нем чувствовалась большая сила, физическая и душевная, нередко встречающаяся у русских старообрядцев».

Эта душевная сила Солдатёнкова, Морозовых, Хлудовых и других выходцев из Рогожской слободы влекла их жертвовать значительные капиталы на просвещение, милосердие и технический прогресс. В молитве они, может быть, и были замкнутой группой раскольников, зато в жизни – всеотзывчивым сострадательным братством.

Все русские цари по возложении на них короны и вручении скипетра и державы читали молитву, которая выражала суть их будущего правления: «Господи Боже отцов и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим и премудростью Твоею устроивый человека, да управляет мир в преподобии и правде! Ты избрал мя еси царя и судию людем Твоим. Исповедую неизследимое Твое о мне смотрение и благодаря Величеству Твоему поклоняюся. Ты же, Владыко и Господи мой, настави мя в деле на неже послал мя еси, вразуми и управи мя в великом служении сем. Да будет со мной приседящая Престолу Твоему премудрость. Поели ю с небес святых Твоих, да уразумею, что есть угодно пред очима Твоима, и что есть право в заповедях Твоих. Буди сердце мое в руку Твоею, еже вся устроити к пользе врученных мне людей и ко славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостидно воздам Тебе слово милостью и щедротами Единороднаго Сына Твоего, с Ним же благословен еси со пресвятым и благим и животворящим Твоим Духом во веки веков, аминь».

Император Александр II, стяжавший себе в 1861 году славное имя царя-Освободителя, отменив крепостное право в России, венчался на царство 26 августа 1856 года. Торжественный въезд его в Москву происходил 19 августа.

Торжество было во всех отношениях величественное и поразительное, богатство огромного царства было выставлено напоказ с восточной роскошью, которая соединилась с европейским вкусом. Зрелище разыгрывалось в древней столице самого огромного государства, какое когда-либо существовало в мире. Вместо мишуры и блесток горело чистое золото, серебро и драгоценные камни. Картины были до того разнообразны, что мысль напрасно бы старалась возобновить ряд ощущений, рождавшихся и исчезавших каждую минуту. Вряд ли кто-нибудь из чужестранцев, присутствовавших при этом церемониале, видел что-нибудь подобное. Благоговение и глубокое религиозное чувство монарха и его народа, их видимое смирение пред Богом напоминали обряды прошедших веков и резко оттеняли проявление военного могущества Российской державы. Великолепие карет и мундиров, ливрей и конских сбруй было достойно римских цезарей или знаменитых властителей Востока.