Тюрьмы играют важную роль в экономике округа Левенворт штата Канзас. Там находятся две государственных исправительных колонии, по одной для каждого пола, а также Левенворт – самая большая федеральная тюрьма и, в Форт-Левенворте, основной военной тюрьме страны, – угрюмые дисциплинарные казармы Армии и Военно-воздушных сил США. Если бы всех обитателей этих учреждений в одночасье отпустили на волю, они могли бы населить небольшой город.

Самая старая из тюрем – Канзасская исправительная колония для мужчин, черно-белый дворец с башнями, который является главной отличительной чертой в остальном непримечательного провинциального Лансинга. Дворец, построенный во время Гражданской войны, получил своего первого жильца в 1864 году. В настоящее время население тюрьмы составляет примерно две тысячи человек; нынешний начальник, Шерман X. Круз, ежедневно ведет подсчет общему числу заключенных. На диаграмме показано соотношение представителей различных рас (например: белых 1405, цветных 360, мексиканцев 12, индейцев 6). Вне зависимости от расы каждый преступник является жителем каменной деревни, обнесенной высокими стенами, которые охраняют автоматчики, – двенадцати серых акров цементных улиц, жилых блоков и цехов.

В южном секторе тюремного комплекса располагается любопытное маленькое здание: темное двухэтажное строение, по форме напоминающее гроб. Это учреждение, официально именуемое Зданием сегрегации и изоляции, образует тюрьму внутри тюрьмы. Нижний этаж в кругу заключенных известен под именем «Дыра» – туда временно помещают самых трудных заключенных, «крепкие орешки», нарушителей спокойствия. На верхний этаж можно попасть по железной винтовой лестнице; там находится камера смертников.

Когда убийцы Клаттеров впервые взошли по этой лестнице, был дождливый апрельский вечер. После восьмичасового переезда на машине из Гарден-Сити в Лансинг протяженностью четыреста миль вновь прибывшие были раздеты, отведены в душ и острижены, после чего получили грубые хлопчатобумажные робы и мягкие тапочки (в большинстве американских тюрем такие тапочки – традиционная обувь осужденных). Потом вооруженная охрана проводила их по влажным сумеркам к гробовидному зданию, где они поднялись по спиральной лестнице на второй этаж и вошли каждый в отдельную камеру в ряду двенадцати соприкасающихся камер смертников.

Камеры все одинаковые, размером семь на десять футов, и обстановку их составляет лишь кровать, туалет, ведро и лампочка на потолке, которая не гаснет ни днем, ни ночью. Окна камеры очень узкие и не только забраны решетками, но еще и завешены проволочной сеткой, черной, как вдовье покрывало; таким образом, лица приговоренных к повешению прохожие могут различить лишь смутно. Самому же обреченному видно довольно неплохо; но видит он лишь пустую грязную площадку, которая летом служит бейсбольным полем, за площадкой – кусок тюремной стены, а над стеной краешек неба.

Стена сложена из грубого камня; в щелях ее гнездятся голуби. Ржавая железная дверь в стене, которая видна смертникам, каждый раз, открываясь, вспугивает голубей своим нестерпимым визгом и скрежетом. Дверь ведет в пещеру складского помещения, где даже в самый теплый день сыро и промозгло. Там хранится множество всяких вещей: запасы металла, из которого заключенные производят номерные знаки для автомобилей, дерево, старые машины, бейсбольный инвентарь, – а также некрашеная деревянная виселица, слабо пахнущая сосной. Ибо это комната казни штата Канзас; когда человека ведут сюда, чтобы повесить, заключенные говорят, что он ушел «на Перекладину» или, другой вариант, «навестить склад».

В соответствии с приговором суда Смит и Хикок должны были навестить склад через шесть недель: в одну минуту после полуночи в пятницу 13 мая 1960 года.

Штат Канзас отменил высшую меру наказания в 1907-м; в 1935-м, после того как на Среднем Западе внезапно расплодились профессиональные преступники («Старый жуткий» Элвин Каприс, «Милый мальчик» Чарльз Флойд, Клайд Барроу и его смертоносная возлюбленная Бонни Паркер), законодатели штата проголосовали за ее восстановление. Однако только в 1944 году для палача нашлась работа; за следующие десять лет ему представилось еще девять случаев заработать. Но в течение шести лет, то есть после 1954 года, в Канзасе не выписывались счета палачу (кроме как в дисциплинарных казармах Армии и Военно-воздушных сил США, где тоже была виселица). За этот перерыв был ответствен покойный Джордж Докинг, губернатор штата Канзас с 1957 по 1960 год. Он был категорически против смертной казни («я просто не люблю убивать людей»).

К апрелю 1960 года в тюрьмах Соединенных Штатов казни ожидали сто девяносто человек; пятеро, в том числе и убийцы Клаттеров, были квартирантами Лансинга. Иногда важные посетители тюрьмы приглашались, как изящно выражался один высокопоставленный чиновник, «одним глазком взглянуть на камеру смертников». В таких случаях гостям выделялся охранник, который, сопровождая туристов по железному проходу между камерами, рассказывал о каждом из осужденных, что, вероятно, самому ему казалось довольно веселой обязанностью. «А это, – говорил он посетителям в 1960 году, – это мистер Перри Эдвард Смит. Здесь, по соседству, приятель мистера Смита, мистер Ричард Юджин Хикок. А здесь у нас мистер Эрл Уилсон. А после мистера Уилсона – прошу любить и жаловать – мистер Бобби Джо Спенсер. Что же касается вот этого последнего джентльмена, я уверен, что вы без труда узнаете известного мистера Лоуэлла Ли Эндрюса».

Эрл Уилсон, негр, хриплым голосом поющий гимны, был приговорен к смерти за похищение, изнасилование и истязание молодой белой женщины; его жертва, хоть и осталась жива, была серьезно покалечена. Бобби Джо Спенсер, белый, женоподобный юнец, признался в убийстве пожилой женщины из Канзас-Сити, владелицы меблированных комнат, где он жил. До своего поражения на выборах в январе 1961 года, произошедшего во многом благодаря его отношению к смертной казни, губернатор Докинг изменил приговор обоих этих людей на пожизненное заключение, которое вообще-то подразумевало, что они имеют право просить об освобождении под залог через семь лет. Однако Бобби Джо Спенсер вскоре снова совершил убийство: пырнул «заточкой» другого молодого преступника, своего соперника на пути к сердцу старшего сокамерника (как сказал один из охранников, «две курочки не поделили петуха»). За это Спенсер был вторично приговорен к пожизненному заключению. Но публика мало знала о Уилсоне или Спенсере; по сравнению с тем, сколько писали о Смите и Хикоке или пятом из смертников, Лоуэлле Ли Эндрюсе, пресса уделяла им мало внимания.

Два года назад Лоуэлл Ли Эндрюс, огромный подслеповатый мальчик восемнадцати лет, носивший очки в роговой оправе и весивший почти триста фунтов, учился на втором курсе Канзасского университета, на отделении биологии, и был прекрасным студентом. Хотя парень он был замкнутый и необщительный, те, кто его знал, как в университете, так и в родном городе Уолкотте, считали, что он исключительно кроткий и «благонравный» (позже в одной из канзасских газет была статья о нем под заголовком: «Самый милый мальчик в Уолкотте»).

Но внутри тихого молодого ученого жил второй, не ведомый никому человек, с искривленной душой и извращенным сознанием, сквозь которое текли в направлении жестокости холодные мысли. Его семья – родители и сестра немногим старше его, Дженни Мэри, – были бы просто поражены, узнай они мечты, которые лелеял Лоуэлл Ли в течение лета и осени 1958 года; замечательный сын и обожаемый брат собирался всех их отравить.