Некоторое время Фрэнсис ворочалась в постели, спорила сама с собой, приходила к решениям и тут же их меняла. Наконец, когда старинные часы в коридоре гулко пробили полночь, она выскользнула из постели, накянула халат и пошла к внутренней двери. Подняла руку, чтобы постучать. Опустила. Если Хок спал, будить его не стоило, но если нет., она бесшумно отворила дверь и вошла.

В камине догорал огонь — единственный источник света. Кровать, на которую сразу упал взгляд Фрэнсис, была пуста. Сдвинув брови, она сделала несколько шагов вдоль стены, к камину, куда было придвинуто глубокое кресло.

Как она и предполагала, в нем сидел ее муж. Фрэнсис замерла, изумленная и смущенная. Хок сидел, опершись головой на руку, устремив взгляд на горящий огонь. Он был совершенно обнажен. Ни разу до сих пор (за исключением той первой встречи на озере Лох-Ломонд) ей не приходилось так откровенно разглядывать его. Пламя камина вызолотило его кожу, а лицо казалось величественным и таинственным. Хок искушал своим видом!

Фрэнсис показалось, что он похудел. Во всяком случае, вот так, в позе полного покоя, с вытянутыми к камину ногами, он выглядел более худощавым. В тишине, нарушаемой только слабым потрескиванием огня, раздался негромкий вздох. Хок переложил ноги с одной на другую.

На сей раз его естество мирно покоилось под островком очень черных волос. «Просто удивительно, — подумала Фрэнсис, — с какой скоростью может меняться эта часть мужского тела».

Она испытала сильнейшую вспышку желания. Теперь она знала, как называется то, что с ней происходит. Он научил ее. Бездумно, как завороженная, она протянула руку. Это движение выдало Хоку ее присутствие.

— Это ты, Фрэнсис, — констатировал он, не поворачивая головы.

Он держался так, словно не замечал собственной наготы.

— Да, это я, — глупо подтвердила она.

— Что тебе нужно?

— Мне нужно поговорить с вами, милорд. Я ожидала вас, но вы, как видно, решили не делать этого.

— Да, — ответил Хок с отсутствующим видом, — я так решил.

На самом же деле он боялся Фрэнсис, увидеть ее лицо и тело — значило вновь поколебать его принципы!

— И о чем же ты хочешь со мной поговорить? Фрэнсис подошла ближе, остановившись между креслом и камином, и опустилась на колени. Подол одежды распустился вокруг ее ног белым цветком. Проклятие, ему хотелось раскрыть лепестки этого цветка, коснуться ее, ласкать… он еще помнил особенный вкус ее кожи!..

— Итак? — сказал он, чтобы не молчать.

Фрэнсис почудилось отчуждение в глубоком голосе мужа. Она приготовилась к тому, что ее новость будет принята равнодушно, даже враждебно.

— Сегодня я разыскала сопроводительные бумаги лошадей. Белвис сказал, что без документов лошадь не допускают к скачкам…

— И ты решила, что скачки можно устроить сегодня же у меня в спальне, раз бумаги нашлись? — Хок издал ехидный смешок. — Ты забываешься, жена. Я даже не решил еще, поедут лошади в Ньюмаркет или будут проданы виконту Чалмерсу.

— Пожалуйста, милорд! — взмолилась Фрэнсис, не позволяя насмешке вывести ее из терпения. — Выслушайте меня! Это займет немного времени, но дело важное.

Хок кивнул со вздохом легкой досады. Фрэнсис, не дрогнув, встретила его взгляд.

— Я показала бумаги Белвису, он их просмотрел 300 и сказал, что нашел ошибку в одной из дат. Он пере-

Читал все несколько раз и долго потирал подбородок — вы знаете, он это делает, когда озадачен. Вам ведь известно, милорд, что Белвис знает наизусть родословную всех скаковых лошадей с сотворения мира?

— Короче, Фрэнсис!

— В бумагах написано, что Летун Дэви родился от Пандоры, кобылы, принадлежавшей лорду Белсону. Однако Белвис утверждает, что Пандоры уже не было в живых в том году, который указан как год рождения Летуна Дэви.

— Что? — переспросил Хок, стряхивая мнимое оцепенение.

— Я сказала, что Пандора, от которой…

— Я слышал, слышал. Скорее всего это просто канцелярская описка.

— Белвис рассказывал, что в день прибытия Летуна Дэви в Десборо-Холл он, как всегда, зашел к вашему брату за сопроводительными бумагами, чтобы просмотреть их на предмет наследственных дефектов и болезней. Однако Невил отказался дать их ему под каким-то предлогом… и бумаги на других жеребят тоже. Белвис так и не видел бумаг до сегодняшнего дня.

— Да, это странно, но так ли важно, как тебе кажется?

— Белвис считает, что важно, и даже очень. Он сильно встревожен, милорд.

Фрэнсис вдруг сообразила, что их деловой разговор происходит в необычно интимной обстановке, что она полуодета, а муж и вовсе раздет догола. Она смутилась и поскорее отвернулась к камину.

— Я поговорю на эту тему с Белвисом.

Хок поднялся из кресла и потянулся. Фрэнсис пыталась, пыталась не смотреть — и, конечно же, это было невозможно. Она облизнула губы, и он заметил это.

— Я иду в постель, Фрэнсис. Хочешь присоединиться ко мне?

— Разве вы не устали сегодня, милорд? — спросила она холодно, возмущенная этим ленивым, уверенным тоном.

— Допустим, устал, ну и что? Необходимость зачать наследника по-прежнему лежит на моих плечах.

На секунду Фрэнсис испытала боль обиды, боль такой силы, что лишилась дара речи.

— А когда ваша задача будет выполнена, вы, надеюсь, вернетесь в Лондон? — огрызнулась она.

— Вернусь, раз мое присутствие здесь не особенно тебя устраивает.

Увидев жену в своей спальне, Хок пообещал себе дать ей урок, поставить на место, но теперь, после своих насмешливых слов, он с беспомощной злостью понял, что желает ее. Он стоял перед ней голым, и скрыть возбуждение не было Никакой возможности. Почему, ну почему она была такой соблазнительной?

— Зачем ты пришла, Фрэнсис? Заманить меня в постель?

— Я хотела просто поговорить с вами! — крикнула она, вскакивая на ноги. — А теперь, раз наш разговор окончен, я ухожу!

— Слишком поздно, дорогая, — сказал Хок, притягивая ее к себе. — Если птица сама влетает в клетку, у нее есть шанс вылететь, только пока открыта дверца. Ты упустила свой шанс. — Он взял ее лицо в ладони и наклонился к губам, заметив:

— Каким облегчением будет хоть ненадолго лишить твой сварливый язык возможности болтать.

— Я не свар…

Язык Хока скользнул в ее рот. Она ощутила его вкус и подумала, как в тумане, что нет ничего слаще. Она не сразу заметила, что приподнимается на цыпочках и тянется к нему. Глаза она закрыла, но чувствовала всем телом, как движутся руки мужа, расстегивая и стягивая с ее плеч халат и сорочку. Она и не думала протестовать. Он был рядом наконец, очень близко. Сегодня она ждала этого и потому с готовностью прижалась, стараясь лучше почувствовать нетерпеливое, твердое подталкивание возле живота.