время, которое требовалось для ухода за беженцами и решения худших проблем с их здоровьем. Мы с Пинки и Розой-или-Нет спустились к ним, пока леди Арэх следила за кораблем и его окрестностями. Наши нервы все еще были напряжены до предела.

Мы тешили себя надеждой, что удалось ускользнуть от волков. Возможно, так оно и было, но убедиться в этом мы могли лишь по прошествии многих недель. У меня вдруг возникло знакомое со времен «Салмакиды» ощущение – именно тогда я понял, что человек не в состоянии испытывать тревогу бесконечно. Ближайшие недели казались столь же несущественными, как и последующий миллион лет. Имело значение лишь то, что в течение часа мне не нужно думать о смерти.

Беженцы все еще пребывали в своих углублениях. Никто не кричал, а стоны и брюзжание странным образом успокаивали.

Баррас взглянул на меня из своего кокона, имевшего форму его тела.

– Расскажи нам, что происходит, – попросил он.

Я посмотрел на Пинки, подумав, что это ему следует обратиться к свиньям, но он лишь кивнул и пошел дальше по проходу, высматривая вместе с Розой-или-Нет тех, кто нуждался в экстренной помощи.

– Мы полагаем, что волки утратили к нам интерес.

– Полагаете?

– Редко можно быть в чем-то уверенным, – улыбнулся я. – Но все говорит о том, что поток погнался за другой добычей.

– Когда мы точно будем знать, что опасность миновала?

– Может, никогда. Но если сегодня мы умрем, то не из-за волков.

– Ты что, таким образом пытаешься поднять наш моральный дух? – усмехнулся Баррас, но встретил мой взгляд и кивнул. – Ты вытащил нас из Свинарника, Клавэйн. Что бы ни случилось по пути к водяной планете, я уже за одно это тебе благодарен.

Меня позвал Пинки, который склонился над беженцем, согнув колени и уперевшись в них руками.

– Что-то происходит, Вонючка. Пол выталкивает ее обратно.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Свинья взглянула на меня:

– Мира.

Мы с Пинки попытались ей помочь. Пол выравнивался, заполняя углубление.

– Ты ранена, Мира? – Я заметил сильно распухшее запястье и подумал, нет ли перелома.

– Есть те, кто пострадал куда сильнее. Но после того, как мы легли в эти ямы, болит уже не так сильно. Теперь в основном просто жжет.

– Все равно нужно осмотреть.

В помещение вплыли четыре шарообразных робота. Мы с Пинки настороженно наблюдали за ними, понимая, что эти машины напрямую нам не подчиняются. Они выполняли распоряжения корабля.

Роботы окружили Миру и протянули к ней конечности, намереваясь извлечь ее из углубления. Я отступил на шаг, понимая, что мешать им нет смысла. Пинки, оказавшийся чуть медлительнее – или чуть упрямее, – получил не слишком вежливый тычок в живот и едва не упал. Он размахивал руками, пока я не поймал его за локоть.

– Доктор лучше знает, что делать, – заметил я.

Пинки проворчал в ответ нечто, что могло бы сойти за спасибо.

Мира сопротивлялась роботам, как поступил бы любой на ее месте. Но у них было больше конечностей, чем она могла оттолкнуть руками и ногами, и им удалось достаточно деликатно ее одолеть. Свинью подняли в воздух, равномерно распределив между собой вес.

– Они хотят тебе помочь, – сказал я.

Мира перестала отбиваться и обмякла, – похоже, ей вкололи успокоительное. Роботы удалились, неся между собой безвольное тело.

– Ты точно знаешь, что они собираются с ней сделать? – прошептал Пинки.

– До сих пор корабль заботился обо всех. Если только он не спятил, следует исходить из предположения, что ее доставят в медицинский отсек, как было с Сидрой.

Постепенно прибывали все новые роботы. Казалось, пол в первую очередь выталкивает тех свиней, которые больше всего нуждаются в лечении, – корабль каким-то непостижимым образом их сортировал. Возможность решить вопрос со всеми сразу у него явно отсутствовала, так что свиней забирали лишь по одной или по две. К тому времени стало понятно, что само пребывание в углублениях обладает анестезирующим воздействием: большинство раненых сообщили об ослаблении боли. Но на большее устройства в полу не были способны, и дальнейшее лечение приходилось проводить где-то в другом месте.

– Этот корабль вовсе не сумасшедший, – сказал я так, чтобы слышал только Пинки. – В каком-то смысле он даже нормальнее Сидры.

– Ну, раз уж дошло до сравнений, Вонючка…

– От помощи он не откажется, – улыбнулся я. – Знаю.

Леди Арэх уговорила корабль снова впустить нас в медицинский отсек. Казалось, та встреча с Сидрой произошла намного раньше, чем день назад, – в ином, менее грешном периоде моей жизни. Тогда Снежинка, Омори и Иоанн Богослов были еще живы. Их смерть будто прочертила границу между тем, кем я себя считал, и тем, кем, как я знал в глубине души, был на самом деле.

Мы собрались возле занимавшего в помещении главное место резервуара, в котором я видел Сидру в последний раз. Возможно, она все еще пребывала там, но заглянуть в резервуар теперь было невозможно. Заполнявшая его среда помутнела и стала желто-зеленой, скрывая свои тайны, а медицинские устройства прекратили всю деятельность, которой занимались прежде.

– Ты там, Сидра? – спросила леди Арэх, приложив ладонь к стенке резервуара.

– Наверняка, – сказал я.

– С чего ты взял? – буркнула леди Арэх.

– Где же еще ей быть? Я видел ее в этом сосуде. И вокруг нее суетились машины.

– Проклятые девятилапы. Они никогда мне не нравились. – Леди Арэх убрала ладонь, оставив влажный отпечаток, испарившийся через несколько секунд. – Она нам нужна. Не только потому, что во многих аспектах этого корабля разбирается лучше меня, но и из-за всего остального. У нее не меньше тактического и стратегического опыта, чем у меня. – Леди Арэх посмотрела мне в лицо. – И у тебя тоже его будет много – когда все вспомнишь.

– Сидра! – позвал я. – Если хоть какая-то частичка тебя жива и слышит меня, найди способ ответить!

– Ты что, теперь ей приказываешь? – спросила леди Арэх.

Пинки негромко откашлялся.

– По-моему, когда мы сюда пришли, этого не было.

В противоположной стене медицинского отсека открылась еще одна дверь, словно приглашая нас войти. Шагнув в находившееся за ней помещение, я невольно ахнул, ошеломленный тем, что на корабле имелось столь обширное пространство, прежде полностью от меня скрытое. Оно было в двадцать раз больше лазарета, и в нем вполне мог целиком поместиться корабль. Но по сути оно являлось лишь более просторным дополнением к медицинскому отсеку, заполненным многочисленными копиями одного и того же оборудования.

Мы перемещались от сосуда к сосуду, содержимое которых невозможно было ни с чем спутать, – в каждом угадывались очертания тел свиней, которые, судя по происходившим вокруг и внутри