Она поёжилась под этим внимательным взглядом.

Топь подалась назад, распахнула глаза, пока ведьма не заметила её. Эта женщина… она всё ещё внушала страх. Ладони взмокли за те несколько секунд, что они смотрели друг на друга.

«Это она ударила тебя так?» — спросил Сет.

«Город, весь город — через неё, — ответила Топь. — Тринадцать. Колдовской круг. Я думала, это знание осталось там, в старом мире».

«Красивая», — протянул Сет восхищённо.

Топь замерла, удивлённая. Никогда раньше она не судила о людях так, не оценивала их подобными категориями. Умён или глуп, много ли видел в этой жизни — вот что интересовало её прежде всего. Она перевела взгляд на дочь Ветошника, задремавшую у ног. Та доверчиво облокотилась об её колено, положила голову на согнутую в локте руку.

«Она красива?» — спросила Топь.

Сет помедлил с ответом. «Сложно сказать. Слишком грязная, оборванная. Ну… у неё необычный разрез глаз».

Топь приняла решение.

— Вставай, — длинные худые пальцы тронули за плечо, разбудив.

— Да? — Она проснулась моментально, будто жила в постоянном ожидании приказов.

— Ещё еды, — ответила Топь, вглядываясь в смуглое лицо, миндалевидный разрез глаз, их малахитовую прохладу, — и я хочу вымыться. У вас найдётся горячая чистая вода?

«Ты что задумала?!» — Сет хохотал, читая её мысли, а она вдруг почувствовала, как, обдав жаром, прилила к лицу кровь.

«Я хочу попробовать, — ответила Топь. — Неужели человек не может полюбить меня?»

«Имя», — Сет стал вдруг серьёзен.

«Что?»

«На твоём месте я начал бы с того, что узнал её имя».

— Как тебя зовут? — послушно спросила Топь.

— Аврора, — ответила та, вспыхнув.

Стук в дверь. Оглушительный, разрывающий барабанные перепонки, он нарастал, пока не вторгся, в сознание, нарушив сосредоточенность. Кто-то изо всех сил колотил в дверь. Картинка в зрачке ворона померкла, расплылась, окончательно растворилась в чёрном осколке хрусталя. Горбун поднял голову и ещё минуту смотрел бездумно, не понимая, что творится вокруг.

Стук в дверь — кто-то потерял терпение и, судя по размеренным ударам, принялся бить ногами.

— Тупи-и-ица… — протянул горбун, поднимаясь с кресел. — В дверь стучат! Не слышишь, что ли?!

Ему никто не ответил.

Подождав ещё минуту, горбун медленно спустился по лестнице.

— Щенок. Где ж тебя черти носят? На доклад, поди, помчался, соглядатай? Чего ещё?! — Он распахнул створку, и девочка, колотившая пяткой в морёные доски, едва не упала через порог.

— Зор! Наконец-то. Сделай что-нибудь. — Она промчалась мимо, её волк скользнул следом, задев пепельно-серым боком. Горбун покачал головой и запер замок. — Сделай что-нибудь! В городе полно чёрных!

— Я-то тут при чём? Ступай к Марку, это его город. — Он ухмыльнулся.

— Я не могу, — смешалась Эдель. — Не могу к Марку, — повторила она тихо, и горбун подошёл к столу, присел, глядя заинтересованно. Она тоже отодвинула стул с высокой спинкой. Примостилась на краешек, сжав ладони меж коленями. — Он занят другим. Старуха при смерти… — быстрый взгляд из-под набегающих на глаза рыжих прядей, — круга… круга нет больше.

— Как?! — Горбун поднялся, не веря.

— Так, — отрезала Эдель. — Девушка. Девушка утратила свою суть.

— Я думал, это будешь ты… — Он сказал это раньше, чем успел прикусить язык.

Она вскинула голову. Яростно раздувались ноздри. Горбун вдруг заметил, что нос её покрыт маленькими бледными веснушками. «Совсем ещё девчонка, — подумал он. — После стольких-то лет — совершеннейший ребёнок».

— Я знаю, — ответила та, вдруг смирив свою ярость. Рыжая головка печально поникла.

«Но взрослеет, взрослеет». — Горбун покачал головой сокрушённо.

— Тогда тем более. Всё кончено. Вне круга мы — ничто. — Мысль эта отчего-то принесла облегчение. Горбун склонил голову набок, вдруг глубоко задумавшись.

— Не ты. Только не ты. Уж я-то знаю, что ты можешь вне круга. Останови их, сделай что-нибудь, пока Марк не соберёт новый круг!

— Новый круг? — Он недоверчиво ухмыльнулся. — Как?

— Первый. — Девочка принялась грызть ногти. — Марк говорит, у него есть Первый.

— Первый? Воистину, сегодня день сюрпризов… Кто таков? Откуда взялся?

— Не знаю.

— А тебя, стало быть, он поставит… на место девушки… девятой? — Неприкрытая усмешка в его голосе заставила её вскочить.

— Не знаю! — отрезала она, глядя вниз. Слеза вдруг упала, разбившись о тёмную полированную столешницу. — Не знаю… — повторила она, и плечи её задрожали мелко. Волк метнулся под ноги, положил передние лапы на стол, заглянул в лицо.

— На, — горбун налил из кувшина в не очень-то чистый кубок вина, — выпей и успокойся. Только истерик мне тут не устраивай.

Она послушно приняла кубок.

До самого утра Рол просидел на окошке небольшой комнатки, которую собирался было делить с Никитой, а вот теперь занимал сам. Погруженный в свои изыскания, — смотритель королевских архивов по старой дружбе дозволил ему вынести кое-что для изучения, — домовой не сразу заметил, что мир вокруг стал быстро меняться. Что-то стряслось. Но до сих пор он не мог сообразить — что же именно?

Сперва его внимание привлекла тишина, воцарившаяся вдруг в таверне. Когда вечером он захотел спуститься в зал отужинать и, может быть, помочь чем по хозяйству, то понял, что снизу уже давно не раздаётся и звука.

Трапезная была пуста.

Нелюбезная стряпуха громыхала на кухне сковородками, хозяин беспокойно спал в своей комнатушке, да и постояльцы вовсе не спешили к ужину. Тогда он вспомнил о девушке — она ходила с Анатолем к дому ведьмы и должна была давно вернуться с вестями. Но ни девушки, ни её матери в таверне не нашлось. Рол прошёл в их комнату, чтоб убедиться — та была распахнута настежь, покинута в спешке. Призрачным следом витала в воздухе смерть. Домовой отшатнулся, почуяв её запах, но, переступив порог, понял — та была здесь и упустила добычу.

Он прошёлся по комнате — два шага поперёк и четыре вдоль — прикоснулся к немногочисленным вещам. Старушечья шаль на ручке полукресла, девичье рукоделье под подушкой аккуратно заправленной постели… Покосившаяся прикроватная тумбочка с единственной полкой внутри была пуста. Ею никто не пользовался.

— Они не жили здесь! — прошептал Рол, новым взглядом окидывая узенький пенальчик.

Домовой кинулся вон, миновал длинный узкий коридор, трапезную, выскочил на улицу. Надо было решать. Надо было немедленно решать, что делать дальше. Взгляд метнулся к дворцовым стенам, белым облаком возвышавшимся над заливом, а затем домовой нехотя повернулся и зашагал к пригороду.