Она граничит к северу с Россиею, Мордвою, Болгариею, Башкириею (pays des Bastarques), отечеством венгров и с самоедами (Samogedes), обитающими на пустынных берега океана; к югу с аланами (осетинцами), черкесами, козарами и Грециею. За половцами начинается страна кангитов (канглей или хвалисов), совершенно безводная и малонаселенная.

В сей печальной степи (ныне Киргизской) умерли от жажды бояре Ярослава, князя российского, посланные им в Татарию: мы видели их кости. Вся земля опустошена монголами; жители, не имея домов, обитают в шатрах и так же, как половцы, не знают хлебопашества, а кормятся одним скотоводством.

Около Вознесения Христова въехали мы в страну бесерменов (харазов или хивинцев), говорящих языком половцев, не исповедующих веру сарацинскую. Там представилось нам множество сел и городов опустошенных. Владетель их, называемый великим султаном, погиб со всем родом от меча татарского.

Сия земля имеет большие горы и сопредельна к Северу (Востоку) с Черными Китанами (в Малой Бухарии), где живет Сибан, брат Батыев и где находится дворец ханский. Далее мы увидели обширное озеро (Байкал), оставили его на левой стороне и чрез землю кочующих Найманов в исходе июня прибыли в отечество монголов, которые суть истинные татары.

Уже несколько лет они готовились к избранию великого хана; но Гаюк еще не был торжественно возглашен Октаевым преемником: он велел нам ждать сего времени и послал к матери, вдовствующей супруге Октаевой, именем Туракане, у коей собирались все чиновники и старейшины, ибо она была тогда правительницею.

Ее ставка, обнесенная тыном, могла вместить более 2000 человек. Воеводы сидели на конях, богато украшенных серебром, и советовались между собою. Одежда их в первый день была пурпуровая белая, на другой день красная, на третий синеватая, а на четвертый алая. Народ толпился вне ограды.

У ворот стояли воины с обнаженными мечами; в другие ворота, хотя оставленные без стражи, никто не смел входить, кроме Гаюка. Вельможи беспрестанно пили кумыс и хотели нас также поить; но мы отказались. Они везде давали первое место нам и российскому князю Ярославу; тут же находились два сына грузинского царя, посол калифа багдадского и многие другие послы сарацинские, числом до четырех тысяч: одни с дарами, иные с данью.

Таким образом мы жили целый месяц в сем шумном стане, называемом Сыра Орда, и часто видели Гаюка. Когда он выходил из шатра своего, певцы обыкновенно шли впереди и громко пели его славу. Наконец двор переехал в другое место и расположился на берегу ручья, орошающего прекрасную долину, где стоял великолепный шатер, называемый Златая Орда. Столпы сего шатра, внутри и снаружи украшенного богатыми тканями, были окованы золотом.

Там надлежало Гаюку торжественно воссесть на престол в день Успения Богоматери. Но ужасная непогода, град и снег препятствовали совершению обряда до 24 августа. В сей день собрались вельможи и, смотря на юг, долго молились Всевышнему, после чего возвели Гаюка на златой трон и преклонили колена; народ также. Князья и вельможи говорили императору: «Мы хотим и требуем, чтобы ты повелевал нами».

Гаюк спросил: «Желая иметь меня Государем, готовы ли вы исполнять мою волю, являться, когда позову вас, идти, куда велю, и предать смерти всякого, кого наименую?» Все ответствовали: «Готовы!.» «Итак, – сказал Гаюк, – слово мое да будет отныне мечом! Вельможи взяли его за руку, свели с трона и посадили на войлок, говоря императору: «Над тобою Небо и Всевышний, под тобою земля и войлок.

Если будешь любить наше благо, милость и правду, уважая князей и вельмож по их достоинству, то царство Гаюково прославится в мире, земля тебе покорится и Бог исполнит все желания твоего сердца. Но если обманешь надежду подданных, то будешь презрителен и столь беден, что самый войлок, на котором сидишь, у тебя отнимется».

Тогда вельможи, подняв Гаюка на руках, возгласили его императором и принесли к нему множество серебра, золота, камней драгоценных и всю казну умершего хана; а Гаюк часть сего богатства роздал чиновникам в знак ласки и щедрости. Между тем готовился пир для князей и народа; пили до самой ночи и развозили в телегах мясо, варенное без соли.

Гаюк имеет от роду 40 или 45 лет, росту среднего, отменно умен, догадлив и столь важен, что никогда не смеется. Христиане, служащие ему, уверяли нас, что он думает принять веру Спасителеву, ибо держит у себя христианских священников и дозволяет им всенародно перед своим шатром отправлять Божественную службу по обрядам греческой церкви. Сей император говорит с иностранцами только через переводчиков, и всякий, кто подходит к нему, должен стать на колена. У него есть гражданские чиновники и секретари, но нет стряпчих, ибо монголы не терпят ябеды, и слово ханское решит тяжбу. Что скажет Государь, то и сделано; никто не смеет возражать или просить его дважды об одном деле.

Гаюк, пылая славолюбием, готов целый мир обратить в пепел. Смерть Октаева удержала монголов в их стремлении сокрушить Европу; ныне, имея нового хана, они ревностно желают кровопролития, и Гаюк, едва избранный, в первом совете с князьями своими положил объявить войну церкви нашей, империи Римской, всем государям христианским и народам западным, если Св. отец – чего Боже избави – не исполнит его требований, то есть не покорится ему со всеми государями европейскими, ибо монголы, следуя завещанию Чингисханову, непременно хотят овладеть вселенною.

Гаюк чрез несколько дней принял нас, равно как и других послов. Секретарь его сказывал ему имя каждого; однако ж не многие из них были впущены в ставку императорскую. Дары, поднесенные ими хану, состояли в шелковых тканях, поясах, мехах, седлах, также верблюдах и лошаках, богато украшенных. Между сими бесчисленными дарами мы заметили один зонтик, весь осыпанный драгоценными камнями.

В некотором расстоянии от шатров стояло более пяти сот телег, наполненных золотом, серебром, шелковыми одеждами, что все было отдано хану, князьям и вельможам, которые после дарили тем своих чиновников. Одни мы не поднесли ничего, ибо ничего не имели.

В намерении завоевать Запад Гаюк не хотел вступить с нами в переговоры, и мы около месяца жили праздно, в скуке, в недостатке, получая от монголов на пять дней не более того, что надлежало издержать в один день; а купить было нечего. К счастью, добрый россиянин, золотарь, именем Ком, любимец Гаюков, наделял нас всем нужным.

Он сделал печать для хана и трон из слоновой кости, украшенный золотом и камнями драгоценными с разными изображениями, и с удовольствием показывал нам свою работу. Наконец Гаюк, призвав нас, спросил, есть ли у папы люди, знающие язык татарский, русский или арабский? Нет, отвечали мы: хотя в Европе и находятся некоторые арабы, но далеко от того места, где живет папа.

Впрочем, мы брались сами перевести на латинский язык, что будет угодно хану написать к Св. отцу. Вследствие того пришел к нам Кадак, государственный министр, с тремя ханскими секретарями для сочинения грамоты, которую мы, слушая их, писали на латинском языке и толковали им каждое слово – ибо они боялись ошибки в переводе и спрашивали, ясно ли разумеем, что пишем?