Он поймал на себе взгляд старухи-гувернантки. Она таращилась на него сквозь очки. Фима Кляпов подмигнул ей по-свойски. Затем встал и поднял Ирочку на руки.

– Солнышко, айда глянем, как там тунец замариновался. – с девочкой на руках он направился по пальмовой аллее к навесу, где были организованы барбекю и гриль. На льду в переносных сумках-холодильниках мариновались куски свежего тунца с ночного улова. Фима Кляпов хотел приготовить рыбу на всю компанию сам.

С площадки для барбекю видны задние ворота виллы Гибискус. И то, что за ними. Как это и бывает в Африке – разительный контраст. По одну сторону ограды с колючей проволокой наверху роскошь, парк, вилла. А по другую – пыльная дорога, исписанные граффити ржавые бочки в кювете и мусорные баки виллы с отходами. В мусорных баках рылись местные дети – босые, с большими головами, одетые, несмотря на жару, в рваные шерстяные кофты и свитера, худенькие, темноглазые, голодные, как воробьи. Они ворошили мусор в баках, пытаясь найти что-то из съестного, еще пригодного, не сгнившего. Было их немало – человек пятнадцать. Они не шумели, шуровали по-тихому. Боялись, что охрана виллы их прогонит.

Фима Кляпов поманил пальцем охранника в хаки, сидевшего в кресла возле гриля.

– Это что такое? – он указал на детей возле мусора.

– Их тут каждый день полно. Гоняем, а толку. Рвань мелкая. Местная нищета. – абитуриент фиминого кулинарного техникума наемников не стеснялся в выражениях.

– Рот закрой. – Фима Кляпов пересадил притихшую Ирочку на левую руку. – Слушай команду. Ворота открыть, мелких всех до единого впустить. Забрать в кухне все, что осталось от свадебного банкета. Накормить детей.

– Да их сейчас сорок человек сразу набежит, как узнают!

– Набежит сорок, впустить сорок и всех до единого накормить. Рыбу тоже забери с барбекю для них. Это что у нас там? – Фима Кляпов указал на ангар возле ворот. – Это бывший склад для сахара и ванили, что ли? Привести все там в порядок к утру. Отмыть, убрать. Поставить столы. Завтра к восьми в супермаркет на грузовике – закупить рис, овощи, фрукты, сахар, сорго, специи, из мяса что здесь в этой дыре? Куры? Рыбы купить в порту. Сладкого чего-нибудь для детей. Нанять двух поваров из местных. Если не найдете к завтрашнем утру, я сам все приготовлю к обеду. Написать на воротах виллы объявление – время ланча с часу до трех. Поднимай задницу, шевелись, доведи команду до сведения всех. За дело!

Охранник по рации начал передавать приказ. И вот уже часть охраны побежала на кухню за едой. Двое открыли ворота и впустили маленьких чумазых мадагаскарцев на территорию виллы «Гибискус».

– С рыбкой в другой раз, ладно, Солнышко? – спросил Фима Кляпов. – Надо этим помочь. Маленьким, здешним. Как считаешь?

– Надо. – Ирочка кивнула с одобрением. – Так принц бы сделал из сказки. Давай, расскажи мне опять про него.

Фима Кляпов вернулся с девочкой на пляж. В парке галдели дети, которым «кулинарный техникум» накрывал походную скатерть-самобранку.

– Ладно, Солнышко, слушай, это сказка, но в общем-то и не сказка, а быль. – Фима Кляпов опустился на песок в лучах закатного солнца с Ирочкой на руках. – Квасил я как-то в баре в Момбасе. И заходит в бар один задрот местный…

Кто-то снова придушенно ахнул. Старуха-гувернантка, у которой свалились сноса ее очки!

– Миль пардон, мадемуазель, – хрипло, совсем по-каперски сказал Фима Кляпов. – Надеюсь, вы понимаете всю конфиденциальность услышанных сведений. Все умирает здесь, вам ясно? И чтобы потом никаких мемуаров типа «Я и солдаты удачи». Так вот, Солнышко, – он продолжил, обращаясь к Ирочке, слушавшей его с восторгом, – и заходит в бар один очень-очень нехороший, но нужный тип!

– Почему нужный?

– Да потому что он в свое время служил еще одному экваториальному задро… то есть очень-очень плохому дядьке… тот был император и людоед…

– Людоед? Настоящий?

– Самый настоящий! Гурман, черт бы его побрал!

– И принц его убил?

– Нет. – Фима Кляпов мотнул головой. – Он давно в ящик сам сыграл. Его самолет ракетой повстанцы сбили, и он грохнулся где-то в джунглях… Но там с ним в самолете летела его казна. Сейф с золотом и алмазами, которые он награбил у собственного народа. И вот этот очень-очень плохой парень, он был нужен мне… то есть принцу, потому что только он знал место, где ракета сбила ту чертову…

Все дальнейшее Ирочка слушала, открыв рот, словно завороженная.

Гувернантка помалкивала, мысленно переводя идиомы на французский по старой гимназической привычке.

Алый закатный шар тонул в водах Индийского океана. Дети наелись до отвала и убежали играть, пообещав снова явиться завтра. Легкий вечерний бриз шуршал листьями пальм. На клумбах распускались ночные орхидеи.

В парке дурными голосами орали лемуры. У них наступал брачный сезон.

Фима Кляпов был абсолютно, тотально счастлив.

В это же самое время в Староказарменске майор Вилли Ригель на «Порше», отданном ему в бессрочную аренду для ралли его другом Гектором, подъехал к дому Лизы Оболенской.

В городке «Порше» майора полиции моментально заметили и сразу заполыхали, забились в истериках в соцсетях – мол, откуда это вдруг у Сорок Бочек Арестантов такая роскошная тачка? На премии, что ли, себе купил за разгоны митингов и палаточного лагеря борцов за экологию?

Вилли Ригель был в штатском. Снял с себя потертую косуху в заклепках, остался в одной белой рубашке и черных джинсах, забрал из машины роскошный букет лилий и пешком стал подниматься на этаж, где жила Лиза Оболенская.

На его звонок Лиза ему дверь квартиры открыла. Рыжая, кудрявая, без косметики, босая, в одном сером мужском кимоно – настоящем, самурайском. Из комнаты доносилась негромкая музыка. На полу на натертом до блеска паркете разбросаны исписанные листки бумаги для заметок. Ноутбук открыт, на нем набранный текст. Так всегда, когда Лиза пишет свои книги, погружаясь в ею же созданный хаос с головой.

Вилли Ригель протянул ей букет лилий. Она букет не взяла, но и дверь не захлопнула. Он шагнул через порог и сам закрыл дверь квартиры.

– Зачем ты пришел? Ты же меня сам выгнал в прошлый раз. Наорал на меня. А теперь сам явился, Вилли Ригель?

– Да. – Он бросил лилии ей под ноги и наступил на них, сминая, давя хрупкие бутоны, шагнул к ней.

– Я слышала, вы все раскрыли, всех поймали. Ну, гордись теперь.

– Твоя гордость против моей, Лизбет. Только нет у меня больше гордости. Ты все забрала. Ты меня всего забрала и гордость мою. – Он попытался ее обнять.

– Не трогай меня. Чего ты хочешь?

– Давай с чистого листа, Mein Diamant!

– Как это – с чистого листа? – она смотрела на него.

– Все, что было плохого – в костер, Побратим. И с чистого листа.