К вечеру батальон получил новую задачу. Мне, как старшему от управления батальона, необходимо было с одной мотострелковой ротой убыть на помощь горно-пехотному батальону, который был взят духами в плотное кольцо в самом центре Кандагара. Шли в кромешной темноте. Фары не включали, чтобы не стать удобной мишенью для врагов. Когда рота подошла к нужному месту, там творилось что-то невообразимое: над городом, пересекаясь в различных направлениях, неслись сотни трассирующих автоматно-пулеметных очередей, самолеты сбрасывали авиационные осветительные снаряды, которые, медленно опускаясь вниз на парашютиках, освещали землю ярким лунным светом. Ухали взрывы гранатометов. Как говорил потом командир батальона майор Повхан, их было очень много, как никогда раньше. Танкисты из своих мощных пушек в упор расстреливали дома и дувалы, где было возможно, тяжелыми корпусами танков рушили их, дополнительно раскатывая гусеницами.

Вернувшись на Родину, однажды в телевизионной программе «Новости» я увидел известного тележурналиста Лешинского. С экрана телевизора он авторитетно убеждал миллионы граждан, что заявления иностранных средств массовой информации о том, что советские войска ведут себя жестоко в Афганистане и будто бы город Кандагар подвергается варварскому разрушению — это очередная пропагандистская «утка». Он стоял на фоне дувалов одной из улиц Кандагара и, улыбаясь, говорил:

— Вот я нахожусь на улицах этого самого города. Как видите, нет тех разрушений, о которых так много говорят за рубежом. Город живет своей мирной жизнью, и в этом — большая заслуга наших советских военнослужащих. Афганцы благодарны им за бескорыстие и ту помощь, которую они оказывают, защищая интересы народа этой многострадальной страны.

Его словам могли поверить тысячи, миллионы людей, но только не те, кто воевал в Афганистане, тем более в Кандагаре. И тот дувал, у которого стоял Лещинский, был, наверное, одним из немногих уцелевших в том районе города. Сделай он несколько метров в сторону, и картина была бы совсем иной. Приветливо и мило улыбались в объектив подобранные афганцы, что-то отвечая на заданные им вопросы. Представлялась картина мирной и спокойной жизни.

Убитых и раненых свозили к госпиталю. Их было много. Крики, стоны, всхлипывания медсестер. Небольшая группа солдат и офицеров стояла возле лежавшего на кровавых носилках трупа.

— Подумать только, в первый рейд пошел капитан, и так не повезло. А ведь сам рвался сюда. Двое детей остались, семья без квартиры. Очень мечтал и надеялся, что хоть за счет Афгана получит ее. Вот и получил!

Хлопчатобумажное обмундирование погибшего было иссечено десятками осколков. А когда медсестра сняла с него куртку, показалось, что его тело нашпиговано металлом.

На следующий день вновь пошли в город. По данным афганской разведки, вчерашняя банда не покинула Кандагар, а находилась в одном из его районов. Нам была поставлена задача: блокировать указанный участок и обеспечить работу личного состава афганского армейского корпуса по прочесыванию местности и поимке душманов. Вошли в город и блокировали район, прилегающий к центру. БТР управления батальона остановился у башни на углу пересечения улиц. Рядом — центральная площадь города, торговые ряды и ресторанчик. Афганцы ушли во дворы на поиск, а мы стали вести наблюдение за ними и ждать условного сигнала, если им вдруг потребуется наша помощь. Время шло, все было спокойно. Вдруг из подвала башни послышался какой-то шум, показалось, что там кто-то находится. С начальником штаба и несколькими солдатами спустились в подвал и увидели, что из него в разные направления ведут подземные ходы, причем во весь рост, стены выложены камнем. Стало очевидным то, о чем мы уже частично знали: под городом есть система подземных ходов, которые соединяют все районы города между собой и имеют выходы на окраины.

Значит, поиск духов в конкретном случае был уже обречен на провал. Бросили в подвал несколько боевых гранат и вышли наружу. Через некоторое время увидели, что из башни потянуло дымом.

— Интересно, что там могло загореться? — с недоумением спросил начальник штаба.

— Ну-ка, брось туда еще парочку, взрывной волной все затушит, — попросил я стоящего рядом сержанта.

И правда, дым прекратился, однако через некоторое время из подвала вырвалось уже яркое пламя. Мы не на шутку перепугались, представив, что может произойти при скученности жилых домов, торговых лавок и прочих деревянных построек. Невдалеке от нас, в ресторане, был водопроводный кран, куда мы только что ходили пить. Я отправил туда солдат с ведрами и термосами, но они пришли без воды. С начальником штаба вошли в ресторанчик и, показывая в сторону начавшего пожара, дали понять хозяину, что нам нужно. На наших глазах он демонстративно открыл кран, но он был сух. По глазам стоявших в стороне зевак мы поняли, что отсутствие воды — дело рук самого хозяина. Его глаза и лицо выражали явное злорадство и недружелюбие. Он понимал, что ожидает нас, если пожар разгорится и охватит дома, и делал все, чтобы так и произошло. Разбираться, где злополучный кран был перекрыт и кто сделал это, у нас не было времени.

— Бросайте гранаты в огонь, пока не затушите! — приказал я командиру взвода.

Но пламя не гасло, оно разгоралось с новой силой, и я мысленно уже представлял последствия сегодняшнего рейда. Вдруг откуда ни возьмись к месту пожара, звеня колокольчиками, подъехала красного цвета пожарная машина. Пожарные в блестящих медных касках, соскочив с нее, начали что-то выяснять между собой, громко разговаривая и жестикулируя руками, совсем не обращая внимания на бушующее пламя. Пришлось в грубой форме прикрикнуть на них. Только после этого они приступили к своей работе. Сбив пламя, уехали. Прошло минут десять, и черный дым вновь повалил наружу. Опять примчались пожарные. Только убедившись, что огонь погашен окончательно, мы отпустили их. В глазах некоторых афганцев мы видели разочарование. Это означало, что произошедшее было кому-то очень нужно, и поджог был специально организован ими, чтобы скомпрометировать нас.

Как и предполагалось, афганцы не нашли ни одного бандита и в условленное время организованно вышли на центральную площадь. По некоторым лицам офицеров и солдат было видно, что кое-кто из них уже сытно покушал, а кто-то и отдохнул. Одним словом, повторялся старый сценарий: приказ выполнялся, но не было задержанных, убитых, а значит, и дополнительных проблем.

Вернувшись в бригаду, батальон к вечеру ушел на новое задание. На другой день я прибыл из района боевых действий в часть. Перед убытием назад зашел в политотдел бригады за газетами и встретил там замполита первого батальона, капитана Николая Власова. Мне нравился этот энергичный офицер. Я знал его всего месяц, именно столько он успел прослужить в нашей части. Сейчас он был каким-то подавленным.

— У тебя есть время? — спросил он меня. — Пойдем, поговорим.

Мы вошли в нашу палатку, и Николая словно прорвало. Он рассказал, что служил замполитом батальона обеспечения учебного процесса при Ленинградском высшем военном училище, и все у него было хорошо: жена, ребенок, но однажды повстречал другую женщину и, оставив свою семью, ушел к ней. А когда понял, что запутался в чувствах, решил попроситься в Афганистан. Сейчас только понял, какую роковую ошибку совершил: предал свою первую жену, разочаровался во второй. Но как теперь вернуть все на свои места, даже и не знает.