Это красиво.

Позднее он неоднократно думал, что его отец был садистским чудовищем, раз допустил такое, но с истинной сутью вещей это никак не было связано. Было даже совсем не важно, что это событие в его памяти было заключено в квадратные скобки скепсиса, и он отказывался включать его в любые свои рассуждения. Враждебное отношение его вечно язвительного сознания не могло изменить реального положения вещей.

Это чувство безграничности осталось в нем и стало центром его мира. Это был именно такой мистический опыт, о котором так мечтала Фиона Фергюссон.

Один из самых удивительных опытов, которые случались в его жизни.

– Мы в воздушном коридоре, управление автоматическое. Пять часов двадцать семь минут до начала приближения, – объявил Ранганатан в микрофон.

Было слышно, как он расстегивает ремень. Тут же он распахнул шторы и высунул голову.

– Чего-нибудь желаете?

Лукас с большим усилием пришел в себя.

– Утром, – рассеянно сказал он. – Но вы ешьте на здоровье.

Его голос был хриплым. Он все еще не мог оторвать глаз от неба над собой.

– Вид просто шикарный, да ведь? – проронил Ранганатан. – Можно я тут сяду на минутку? То есть… шеф никогда не открывает створки, а впереди все едет на симуляции.

– Конечно, вы только посмотрите, – сказал Лукас.

«Большой босс Трэвис теряет сознание перед плодами ӧссенской письменности, а створки никогда не открывает – как занимательно!» Он припомнил мандалу Трэвиса, его внутреннюю непрочность и отчаянную набожность и наконец справился. Просто закрыл глаза. Руками потер лицо и расстегнул ремень.

В нем разливалось ноющее отчаяние. Он почти осязаемо чувствовал, как опять упускает то, что было на расстоянии вытянутой руки. Ему никогда не удавалось поймать это. В конце концов… ему никогда не удавалось это даже толком по-человечески назвать.

Лукас вздохнул. «Астрофизический вестник» торчал из кармана кресла едва ли в десяти сантиметрах от его руки и предлагал спасение. Когда не можешь что-либо поймать – протяни руку! Кроме того, что это было оригинально, у Лукаса была еще одна причина таскать с собой «Вестник» в каждый полет. От священного экстаза, наступающего после встречи лицом к лицу с бесконечностью открытого космоса, лучшим лекарством была доза мелких споров и интриг в старой доброй Академии. Это всегда срабатывало – прочитать, кто кого обозвал дилетантом, кого выбрали председателем Академического сената и кого этот выбор не устроил. Стоило только услышать крик души, как тяжело в нынешнее бескультурное время получить грант, и сразу становилось понятно, какая она, истинная реальность без прикрас. В общем, все священное пропадает в серой ничтожности.

Ранганатан сел в кресло по левую руку от Лукаса. Он прокашлялся:

– Послушайте… Гм, вообще… как мне вас называть?

– Саруман, к примеру.

– Саруман? Из Ортханка? – прыснул Ранганатан.

– Признаю, это не комплимент, – согласился Лукас. – Чего еще ожидать от прозвища, которое тебе дала старшая сестра.

Он включил точечный светильник, опустил спинку и снял с запястья бесполезный нетлог, чем удовлетворил свою потребность в комфорте. Хотел начать читать, но Ранганатан продолжал вертеться в своем кресле и украдкой его рассматривать.

Лукас вздохнул и посмотрел ему в глаза.

– Понимаете, Джеймс, не то чтобы я вам совсем не доверял, – заявил он. – Но, если вы ничего не будете обо мне знать, это убережет от проблем нас обоих. Я не хочу от вас требовать лгать из-за меня ӧссеанам.

Ранганатан вытаращил глаза.

– Лгать ӧссеанам?!

Увидев его реакцию, Лукас мысленно выдохнул: если истинные боссы Спенсеров и хотели от этого парня чего-либо и когда-либо, то точно не на регулярной основе.

– Я просто подумал. Ведь это ӧссенский Корабль, который принадлежит ӧссенской фирме, – произнес он и пожал плечами.

– «Спенсер АртиСатс» – это земная фирма!

– Ага, – сказал Лукас. – Ну, тем лучше. О чем вы хотели спросить?

– Просто хотел узнать… ну, то есть… из-за того, что я там оставил ту дверь открытой… – Ранганатан замялся. – Вы пожалуетесь шефу?

Лукас не верил собственным ушам. Его никогда не переставала удивлять чрезмерная покорность людей, которым никогда не приходилось сопротивляться авторитету; их простодушное рвение и страстное стремление положить свою голову на плаху, лишь бы получить сертификат о своей невиновности. «Когда собственная совесть молчит, попроси об отпущении грехов». Будь у него такой же недостаток инстинкта самосохранения, он не выжил бы в доме своего отца и одного дня.

– Хорошая идея! Думаете, мне стоит вас сдать? – проронил он с улыбкой.

– Но… – Ранганатан бросил на него испуганный взгляд.

– Так да или нет? Не хотите ли вы сами сейчас же позвонить шефу?

Лукас видел, как парень в замешательстве закусил губу.

– В общем, никогда этого не делайте, Джеймс, – договорил он. – Никогда никого не спрашивайте, в каком положении вы находитесь, иначе дадите им над собой власть. Прямую инструкцию к шантажу! Провалы можно загладить как угодно, но едва вы начнете для душевного спокойствия выяснять свои баллы, то сразу обратите внимание всех, что идет подсчет – и его ведете не вы.

Лукас вздохнул. Он не привык поучать людей, потому что обычно это не имело смысла; однако с этим парнем еще не все было потеряно. В его широко раскрытых глазах зародилась тень сомнений: неплохая отправная точка для дальнейшего обретения свободы.

– Возвращаясь к вашей проблеме – я выгляжу как человек, который пойдет жаловаться Роберту Трэвису и будет требовать разобраться именно его?

Ранганатан все еще выглядел озадаченно.

– Нет, – пискнул он.

– Не сомневайтесь, что в случае необходимости я прополощу вас в дегте и перьях собственноручно, – заверил его Лукас и наконец вытащил журнал.

Ранганатан и тут не сдержал своего любопытства.

– Это же новый «Астрофизический вестник»! Там пишут о теореме Энгельмана?

– В приличном обществе не принято говорить о Р-А-пространстве, – зевнул Лукас.

Он пропустил свои любимые передовицы, которых так ждал, и начал листать специальную часть.

– Я тоже каждый раз ищу и каждый раз разочаровываюсь. Ни капли желаемой информации.

– Вот-вот появится, – заявил Ранганатан.

– Еще семнадцать лет назад должно было появиться, – согласился Лукас.

Он улыбнулся парню.

– Так что же, физика внепространства? Желанная специальность, из-за которой вы убиваете год жизни в качестве пилота?