— Трогательная история, доктор Кеворкян.[17]Но я готов услышать ее конец.

— Конец?

— Да. Ту ее часть, которая начинается со слов: «Вот комбинация к моему сейфу».

— Комбинация… О нет! Нет, нет, нет. — В его голосе появилась тревога. — Как он тебя уговорил? Он что, сказал тебе, что реформаторы — герои? Ради Бога, они точно такие же, как и все политики в этой чертовой стране, такие же себялюбивые и корыстные! Канезаки не знает, что делает.

Я снова ударил дубинкой по раненой ноге. Биддл вскрикнул и осел на землю.

— Спокойно, или я проделаю то же самое с твоими руками.

Он стиснул зубы, лежа на спине, одной рукой схватившись за ногу, а второй размахивая перед лицом в бесполезных попытках оградить себя от следующего удара.

— Я предупреждал тебя насчет того, если мне придется что-то повторять дважды, — напомнил я. — Давай говори. Или тебя не сможет идентифицировать даже стоматолог.

В зеленом сиянии я увидел, как челюсть Биддла заходила желваками. Он застонал и обеими руками схватился за ногу. Наконец сдался:

— Два раза тридцать два влево, один раз четыре вправо, двенадцать влево.

Я достал сотовый телефон и быстрым набором связался с Канезаки.

— Алло.

Я повторил цифры.

— Подождите. — Прошло несколько секунд. — Открылся.

— Ты нашел то, что ищешь?

Послышалось шуршание бумаги.

— Звездный час!

Я отключился.

— Около метра вправо от тебя есть указатель, — подсказал я. — Возьмись за него, легче будет встать.

Биддл передвинулся в нужном направлении и, опираясь на указатель, медленно встал на ноги. Тяжело дыша, он прислонился к указателю, по лицу стекали капли пота.

— Ты знал, что они собираются сделать с Гарри. Разве нет?

Он покачал головой:

— Нет.

— По крайней мере подозревал.

— Я все подозреваю. Мне платят за подозрительность. Но подозревать и знать — разные вещи.

— Почему ты попросил меня убить Канезаки?

— Я думал, ты знаешь. — Его дыхание постепенно становилось ровнее. — Если бы эти расписки выплыли на свет, кого-то нужно было обвинить. И лучше всего, если ответственное лицо будет в таком положении, которое не позволит ему предложить свою версию истории.

— Ему что-то еще угрожает?

Биддл грустно усмехнулся:

— Нет, если расписки вышли из игры, тогда нет.

— Вроде ты не очень расстроился.

— Я профессионал. — Он пожал плечами. — Лично меня все это никак не касается. Надеюсь, и тебя также.

— Что будет с «Сумерками»?

Биддл вздохнул, на его лице появилось задумчивое выражение.

— «Сумерки»? Их уже нет. Программа закрыта полгода назад.

Он снова пересказывал официальную версию. Неудивительно, что ему так быстро удалось восстановить хладнокровие. Биддл уверен, что никаких личных — то есть карьерных — последствий не будет.

Глядя на Биддла, я думал о Гарри, о Тацу и больше всего о Мидори. Наконец я сказал:

— Я оставлю тебя здесь, Биддл. Разумнее, конечно, было бы убить тебя, но я не буду. Это значит, что ты мне должен. Но если попробуешь вернуться в мою жизнь, чтобы оплатить долг, я тебя найду.

— Верю, — ответил он.

— Когда мы уйдем сегодня отсюда, мы разойдемся в разные стороны. Договорились?

— Ты нам все еще нужен, — сказал он. — У нас все еще есть для тебя место. — Некоторое время я ждал в темноте. Биддл понял, что не ответил на мой вопрос, и я увидел, как его передернуло. — Договорились, — наконец сказал он.

Я повернулся и ушел. Он сам найдет дорогу.

С Тацу мы встретились на следующий день в парке Йоёги на залитой солнцем аллее под сенью клена. Я вкратце рассказал ему, что удалось вытянуть из Биддла.

— Канезаки достал расписки, — кивнул он. — И немедленно уничтожил. Как будто их никогда и не было. В конце концов, «Сумерки» закрыли полгода назад.

— Мальчишка наивен, зато с характером.

Тацу кивнул, в его глазах на секунду появилась печаль.

— У него доброе сердце.

Я улыбнулся. Тацу перестанет быть самим собой, если признает, что у кого-то неплохие мозги.

— Чувствую, ты с ним не встречался после всего.

— Я и не собирался. Ему повезло, что удалось вернуть расписки. Но у меня еще много дел.

— Человек может сделать ровно столько, сколько может, Тацу. Запомни.

— Но мы все же должны что-то делать, а? Не забывай, современная Япония произошла от самураев из южных провинций, которые захватили императорский дворец в Киото и провозгласили реставрацию Мэйдзи. Нечто подобное может произойти и сейчас. Возможно повторное рождение демократии.

— Возможно, — сказал я.

Он повернулся ко мне:

— А что будешь делать ты, Рейн-сан?

Я смотрел на деревья.

— Я подумаю.

— Работай со мной.

— У тебя негладкий послужной список, Тацу.

— Ты снова говоришь как моя жена.

Я рассмеялся.

— Что ты чувствуешь, понимая, что был частью чего-то большего, чем ты сам? — спросил он.

Я поднял загипсованную руку:

— Вот это.

Тацу грустно улыбнулся.

— Это значит только то, что ты остался жив.

— Согласен, такое покруче любых альтернатив, — пожал я плечами.

— Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, звони, — сказал он.

Я встал. Тацу последовал моему примеру.

Мы поклонились друг другу и пожали руки. Я ушел.

Шел я медленно и долго. На восток, в сторону Токийского вокзала, откуда поезд-стрела отвезет меня назад в Осаку. Тацу знает, где там меня найти.

Я думал, чем займусь, когда туда приеду. Ямада, мое второе «я», почти готов к отъезду. Но я больше не знаю, куда его отправить.

Нужно бы связаться с Наоми. Мне очень хотелось этого, однако я просто не мог придумать, что ей сказать.

Ямаото все еще здесь. Тацу нанес ему несколько ощутимых ударов, но тот устоял. Возможно, все еще ищет меня. И, может быть, с ним Контора.