Он встает и спешит ко мне. В мире нет никого лучше Эрика, и с тех пор моя жизнь никогда не была прежней: — Мой инь — твой янь.

Веселье продолжается: остальные гости по очереди рассказывают всем, как они познакомились со мной. Сангрия продолжает литься, а мой бокал все пустеет. Я официально сбилась со счета, но, по крайней мере, мои нервы успокаиваются, и теперь я начинаю хихикать.

— О-эм-джи, Лекс, мы не можем тебя пропустить, — восклицает Эрик.

— Я не думаю, что могу вспомнить, когда ты впервые встретил Чарли… — тихо говорит Адриана.

Лекс делает глоток сангрии. Мой разум затуманен, я пытаюсь вспомнить, когда мы впервые встретились. Я сижу неподвижно, пристально глядя на него.

— Мне было пятнадцать. Я практически все лето вкалывал за коллекционный комикс о Бэтмене, который увидел в магазине в Сакраменто, — его взгляд снова прикован к столу, а пальцы перебирают край стакана, стоящего перед ним, — Наконец я накопил денег, купил его и пошел в нашу гостиную, чтобы почитать. Адриана там смотрела телевизор и ела последнее печенье. Мы с ней поссорились, как это обычно бывает с братьями и сестрами, и я решил, что раз уж выдался хороший день, я пойду в наш домик на дереве и почитаю эту книгу. Я забрался наверх и обнаружил маленькую девочку, плачущую в углу. Я еще не был знаком с Шарлоттой, но Адриана постоянно о ней рассказывала, поэтому я решил, что это она.

Мое сердце замирает, я точно знаю, о каком моменте он говорит, и какую боль я испытала в тот момент, когда мне казалось, что мой мир рушится. Я была ребенком, но это не значит, что мне не было больно. Это была первая серьезная ссора моих родителей, после которой мама вырвалась и уехала на три дня.

— Я присел рядом с ней, чтобы спросить, не хочет ли она поговорить. Она была расстроена тем, что ее родители сильно поссорились. Я помню, как она спросила меня, стоит ли ей искать маму. Мне было всего пятнадцать, поэтому давать советы ребенку было трудно. Помню, я сказал ей, что все как-нибудь образуется. Она увидела, что я несу комикс, и сказала, что Бэтмен — ее любимый супергерой всех времен, и я сделал то, что сделал бы любой, увидев ее улыбку.

— Ты дал ей комикс? — спросила Никки, ее глаза расширились.

— Да, я подарил ей комикс. Она выглядела такой счастливой.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — в один голос сказали Адриана и Никки.

В кои-то веки он выглядит застенчивым. Александр Эдвардс никогда не стесняется. Его глаза встречаются с моими, уголок его рта приподнимается в полуулыбке. Я не могу поверить, что он сделал это. Я помню этот комикс. Я читала его каждый вечер. Бэтмен был моим любимым. Какая ирония в связи со всей этой историей с Джулианом. В то время я не знала, как тяжело он работал ради этого, и, возможно, если бы я знала, я бы не позволила ему отдать его мне. Но мне было всего восемь, и он был братом моей лучшей подруги, никем особенным, просто человеком, который раздражал нас и забирал пульт, когда мы хотели посмотреть телевизор. Жест был таким добросердечным, но это был Лекс.

Был, напоминаю я себе.

Джулиан прерывает момент, поднимает свой бокал и поздравляет меня с днем рождения. Мои друзья аплодируют, но как бы я ни старалась, я не могу выбросить эту историю из головы. Это почти как сцена из фильма. Я смотрела на нее, наблюдала за окружающими, но как бы я ни старалась, я не могу сосредоточиться. Все, о чем я думаю, это тот комикс и то, что он представлял.

Все смеются, наслаждаясь обществом друг друга. Сальса-группа играет мягкие испанские ритмы. Приносят еду, и она выглядит фантастически. Каждый из нас накладывает еду на свою тарелку, погружаясь в случайные разговоры. Рука Джулиана на моем плече весит как тонна, его потребность постоянно прикасаться ко мне больше, чем в другие разы, когда мы были вместе.

Я делаю глоток своей сангрии и медленно смотрю на Лекса, стараясь не попадаться на глаза Джулиану. Мое сердце замирает, когда я смотрю, как он болтает с Бекки. Ей нравится внимание, а он выглядит счастливым, говоря о чем-то, чего я не могу расслышать.

Моя кровь начинает закипать.

Как еще называется это чувство?

Ах да, ревность.

Лекс поднимает взгляд и ловит мой взгляд на себе, его губы крепко сжаты. Значит, он хочет поиграть в игры. Я наклоняюсь к Джулиану, прижимаясь к его боку. Его губы касаются моего уха, когда он шепчет сладкие слова, а затем грязные.

Не в силах сдержать румянец на щеках, я небрежно перевожу взгляд на Лекса. Его темные глаза пронзает злобный взгляд, его лицо напрягается, когда он пытается запугать меня через стол.

Мы сражаемся, как долго, я не знаю, пока он не наклоняется к Бекки, шепчет ей что-то на ухо, а затем встает и уходит из-за стола.

Я не могу уйти, не сейчас, не вызывая подозрений у Джулиана. Когда мои пальцы многократно стучат по столу, Джулиан кладет свою руку на мою, чтобы успокоить меня.

— Ты выглядишь встревоженной?

— Я? — говорю я, перекрывая музыку, — Я в порядке. Просто много сангрии и необходимость сжечь ее.

Джулиан играет с моим помолвочным кольцом, выражение его лица неподвижно. Я жду с затаенным дыханием, когда он спросит меня о Лексе. В своей голове я пытаюсь придумать ответы, чтобы удовлетворить его, но ничего стоящего нет.

— Мы не часто виделись…, — он замялся, не в силах смотреть в глаза, — С благотворительного бала.

— Мы оба были заняты. Я обещаю, что все наладится. Даже ты сказал, что нам нужно найти свою колею.

— Да, — он поднимает взгляд, чтобы встретиться с моим, губы крепко сжаты с пронизывающим взглядом, — Когда мы поженимся?

Я несколько раз сглатываю, осознавая свою реакцию на слово «брак». Как раз в тот момент, когда я собираюсь что-то сказать, Адриана подходит ко мне, как будто чувствуя мой дискомфорт.

— Чар, пойдешь со мной в туалет?

Джулиан