Розамунда улыбнулась наивному восторгу дочери. Для девочки каждый день в этом первом в ее жизни путешествии становился приключением.

— Мне тоже нравится леди Клевенз-Карн, — сказала Розамунда.

— А ее лорд какой-то грустный, правда? — продолжала делиться своими впечатлениями Филиппа. — Я ведь его почти не помню. Он что, всегда был такой мрачный?

— Не знаю, что тебе сказать, Филиппа, — уклонилась от прямого ответа Розамунда. — Я и сама с ним едва знакома.

— Ох, скорее бы уже увидеть дядю Патрика, мама! Я так рада, что он станет нашим новым папой. Знаешь, и Бэнон с Бесси тоже ему рады, — продолжала болтать Филиппа.

— Вы уже успели это обсудить между собой? — удивилась Розамунда.

Мы, конечно, еще маленькие, мама, но нас тоже касается, за кого ты выйдешь замуж, — рассудительно заявила Филиппа.

— Достойная дочь своей матери! — буркнул Том, криво усмехнувшись.

— Мама, а мы скоро приедем в Эдинбург? Сегодня уже приедем? — Филиппа в нетерпении поерзала в седле.

— Нет, мы приедем завтра. Сегодня мы заночуем в доме у лорда Грея. Он живет неподалеку от Эдинбурга.

— Что-то мне не кажется, что Шотландия отличается от Англии, — заметила Филиппа, внимательно оглядывая окрестности. — И я рада, что мы с ними не воюем, мама. Но что, если король Генрих объявит войну королю Якову?

— Лучше давай молиться о том, чтобы этого не случилось, милая, — ответила Розамунда, стараясь не подать виду, что ее кольнуло в сердце при одной мысли о войне. Она заставила себя весело улыбнуться. — Выше нос, Филиппа! Давай лучше поскачем наперегонки вон до той скалы! — И Розамунда ударила пятками по бокам своей кобылы. Филиппа со счастливым хохотом бросилась вслед за ней.

Наконец они добрались до Эдинбурга. Стоял холодный весенний день. Филиппа впервые в жизни увидела город, и от удивления не могла промолвить ни слова. То же самое можно было сказать и про Люси, которую хозяева взяли с собой. Мимо них пробежал мальчишка-булочник. Он нес на голове лоток, полный теплых булок. У Филиппы открылся рот. По дороге им попадались женщины, торговавшие первой весенней зеленью. Их товарки наперебой предлагали молоко, сметану, яйца и свежее, только что сбитое коровье масло. По желанию покупателя торговки отрезали на пробу кусочек.

Водонос торговал питьевой водой, птичник — цыплятами, шумно толкавшимися в корзинке, а рыбак прикатил целую тележку рыбы свежего улова. Филиппа Мередит никогда в жизни не видела ничего подобного, и у нее буквально разбегались глаза. Розамунда следила за дочерью и снисходительно улыбалась при виде ее наивного восторга.

— Ох, барышня, вы только гляньте вон туда! — Люси ткнула пальцем в сторону цыган, устроивших акробатическое представление прямо на улице в надежде получить мелкую монету от глазевших на них прохожих.

Они проехали мимо цыган и свернули на Берлилейн, где располагался постоялый двор «Единорог и корона». Во дворе им навстречу кинулся конюх, чтобы позаботиться о лошадях, а Том расплатился с конвоем, нанятым для сопровождения от Фрайарсгейта до Эдинбурга. Он отсчитал положенную сумму командиру и добавил кое-что еще, предложив выпить за их здоровье. Наемники шумно поблагодарили лорда за такую щедрость и поспешили в ближайшую таверну. В городе было достаточно менее роскошных заведений, где они могли с толком потратить полученные деньги.

Сердце тревожно ухало у Розамунды в груди. Где же Патрик? Черт побери! Она дрожала, как очумевшая от любви девчонка на своем первом свидании, но ничего не могла с собой поделать. Розамунда жадно высматривала во дворе дорогое ее сердцу лицо. Тем временем они вошли в общий зал, где их приветствовал хозяин постоялого двора — высокий, тощий, важный на вид мужчина.

— Добро пожаловать, дамы и господа! — бубнил он, низко кланяясь.

— Скажите, граф Гленкирк еще не прибыл? — первым делом осведомился лорд Кембридж.

— Они уже ждут вас, милорд. Позвольте, я вас провожу, — ответил хозяин. Лицо его было непроницаемо. Он провел их по узкому коридору до самого конца, распахнул какую-то дверь и пригласил в комнату. — Я сию же минуту пошлю за лордом.

— Лесли, — проговорил он. — В буфете есть вино и кубки. Или леди пожелают чего-то особенного?

— Будьте добры, почтенный, проводите мою дочь со служанкой в наши апартаменты, — попросила Розамунда и, присев на корточки, обняла Филиппу. — Я бы хотела поздороваться с Патриком наедине, моя хорошая, — произнесла она вполголоса. — Ты ведь понимаешь?

— Да, мама, — послушно кивнула Филиппа и вышла из комнаты следом за Люси и хозяином.

— Я бы не прочь промочить горло, — заметил Том. — К вечеру становится слишком прохладно. — Он подошел к буфету, наполнил кубок из оловянного кувшина и, пригубив вино, сказал: — Ого, оно вовсе не такое уж плохое. Не желаешь попробовать?

— И приветствовать Патрика, дыша на него перегаром, — добавила Розамунда. — Нет, кузен, лучше не надо.

Она встала и пересела поближе к очагу, в котором весело потрескивали толстые поленья.

— Лучше я согреюсь таким образом.

Какое-то время Том и Розамунда просидели в молчании. Но вот наконец дверь распахнулась, и в комнату вошел какой-то джентльмен. Он решительным шагом направился к Розамунде, взял ее руки и поцеловал.

— Я Адам Лесли, — представился он наконец, — а вы та самая Розамунда! — Сын Патрика оказался рослым и широкоплечим, как и его отец. Темно-каштановые волосы отливали рыжиной, а глаза были не зеленые, как у отца, а ярко-синие. — Отец нисколько не преувеличивал, описывая вашу красоту, мадам! — Адам повернулся, чтобы приветствовать Тома. — А вы, должно быть, лорд Кембридж, — сказал он с поклоном.

Том учтиво поклонился в ответ.

— Где ваш отец, Адам Лесли? Почему он не пришел сюда сам, чтобы поздороваться со мной? — в недоумении спросила Розамунда.

— Он здесь, мадам, — ответил Адам, — и ради него вам следует набраться терпения и отваги.

— Что случилось? — встревожилась Розамунда. Голос ее при этом дрогнул.

Адам тяжело опустился в кресло напротив нее и проговорил:

— Мы приехали еще вчера, поздно вечером. Я еще никогда не видел, чтобы моему отцу так не терпелось поскорее попасть в Эдинбург. Он вел себя как мальчишка. Мы могли бы спокойно переночевать в нескольких милях от города, но отец во что бы то ни стало хотел оказаться в «Единороге и короне». Он боялся, что вы приедете рано утром и не застанете его на месте. Хозяин постоялого двора подал нам превосходный ужин, и мы, поев, легли спать. Утром отец проснулся, жалуясь на резкую головную боль. Он встал с кровати, громко вскрикнул и упал без чувств. Сейчас он находится под присмотром врача.

Розамунда вскочила с кресла:

— Где вы его оставили? Я должна быть с ним! Ведите меня к нему сейчас же, Адам Лесли!